Меч Ронина - Диана Удовиченко

В душе Акира поселилась сумасшедшая надежда…

* * *

Пыльная дорога, тянущиеся вдоль нее поля, кое-где цветущие кусты, синеватые горы на горизонте, запах невидимого моря, вкрадчиво вползающий в ноздри… Деревня Амацу осталась далеко позади.

Редкие путники с опаской поглядывали на ронина в простой одежде, спешили быстрее миновать его – места безлюдные, а кто знает, что кроется в мыслях безработного самурая?

– Люди… – недовольно проворчал с плеча ворон. – Скорее бы лес. Прибавь шагу, Акира!

«Карасу – интроверт и социопат, – подумал Дан. – Как, впрочем, и все тэнгу – странные, загадочные существа, горные и лесные духи со способностью к оборотничеству. Эти демоны настолько ненавидят людей, что не хотят мира между ними. Обернувшись монахами, а то и самим Буддой, нашептывают правителям и воинам недобрые советы, сеют раздор и драки. Но если уж тэнгу сочтет воина достойным, возьмется его обучать – тогда этот человек в искусстве мечника не будет знать равных. Говорили, что знаменитый Миямото Мусаси, которого никто не мог победить, обучался ремеслу воина у древнего тэнгу с горы Фудзияма.

Тэнгу трепетно берегут родные места – если путник неосторожен в лесу, ломает ветки или шумит в горах, они могут даже убить его…»

– Скажи, кто ты сейчас? – потребовал ворон, прерывая эти неспешные мысли. – Кто в тебе властвует: Акира или дух-пришелец?

– Пришелец, – буркнул Дан.

– Что ж, – выдал Карасу после недолгих раздумий. – Может, это даже к лучшему. Ты сумеешь придать свежести взгляду моего бедного друга и решимости его душе.

Карасу был кем-то вроде фамильного хранителя семьи Сайто, что снова доказал вчера, в сражении с Онибабой. Он никогда не оставил бы подопечного в беде.

Когда-то прадед Акира спас молодого раненого тэнгу от стаи разгневанных кицунэ[9], которых незадачливый дух раздразнил по неопытности. Самурай забрал вороненка домой, выходил, и тот из благодарности остался с ним. Карасу обучал воинскому искусству вот уже третье поколение семьи. Еще ворон обожал донимать мужчин клана Сайто мудрыми советами, проявляя при этом редкостный сарказм и ехидство. Вот и сейчас он хрипло воззвал:

– Акира, если ты меня слышишь: скажи хоть что-нибудь. С тех пор как сегун отправил тебя в изгнание, ты подобен цветку, пляшущему на воде. Не так красив, разумеется, но в силе и твердости не уступаешь… Наконец-то лес!

Дан и не заметил, как дорога перешла в узкую тропу и привела к подножию горы. Ворон расправил крылья, взлетел, исчез в кронах деревьев. Дан с интересом осматривался. Лес не походил на тот, какой он привык видеть в России. Было много незнакомых деревьев и кустарников. Из тех, что он сумел узнать, росли дубы, буки, каштаны, но и они выглядели как-то необычно. Тонкие деревца с резными листьями он определил как разновидность клена.

Приближалась ночь, последние солнечные лучи запутались в молодой листве, окрасив ее на прощание в малиновый цвет. На лес быстро опускались бархатистые сумерки. Сначала Дан подумал, что ночевать здесь будет неуютно, потом вспомнил: с ним тэнгу, а значит, все будет хорошо. Словно подслушав его мысли, ворон опустился на плечо и спросил:

– Где остановимся на привал? Наши далеко, не дойдешь. Можно бы податься к кицунэ, но говорят, слишком уж они любят молодых самураев. Справишься с целой стаей? Не справишься – выпьют силу и выбросят.

Лисы-оборотни, припомнил Дан из любимых аниме. Выходило, что они здесь существуют. Хотя… у него на плече сидит настоящий, живой тэнгу, чему тут еще можно удивляться?

– Что скажешь, Акира? – злорадно прокаркал Карасу. – Можно еще отправиться к тануки[10], они здесь, неподалеку. Но захочешь ли ты спать в домике, сделанном из енотовой мошонки?

Такая перспектива Дана тоже не порадовала, он мотнул головой.

– А может быть, вопрос с ночевкой уже решен, – пробормотал ворон, встрепенулся и взлетел.

Впереди, за деревьями, забрезжили отблески огня. Дан осторожно выглянул из-за ствола и увидел небольшую поляну, посреди которой горел костер. Возле него была брошена циновка, лежал полотняный вещевой мешок. Людей нигде не было.

– Не шевелись! – его шеи коснулась прохладная сталь. – Не оборачивайся. Отвечай быстро: кто ты?

– Ронин Сайто Акира из Осака, – ровно и очень тихо ответил Дан, опасаясь, что острое лезвие катаны порежет кожу.

– Слышал о таких, – произнес низкий голос. – Знатный род. Из бывших самураев Тоетоми Хидэери? И как же ты оказался на дороге, ведущей в сторону Эдо?

– Это мое дело, – спокойно проговорил Дан. – Я не желаю тебе зла, сэнсэй. Отпусти меня, и я мирно уйду.

Человек хмыкнул и убрал катану.

– Почему ты назвал меня сэнсэем?

– Застать врасплох Сайто Акира может только великий воин и мастер меча.

Дан медленно обернулся и поклонился высоченному, широкоплечему мужчине в простой одежде ронина. Тот ответил поклоном:

– Тогда добро пожаловать к моему костру, Акира-сан. Можешь переночевать на этой поляне, я разделю с тобой ужин.

Даже не будь у него памяти Акира, Дан понял бы, кто перед ним. Как человек, серьезно увлекавшийся кендо, он много читал о непобедимом воине по прозвищу Святой меч, авторе «Книги пяти колец». «Действительно, – вспомнил Дан, – как раз в эту эпоху он и жил. Сейчас, в 1616 году, Мусаси должно быть лет тридцать – тридцать пять. Самый расцвет его странной, даже безумной карьеры». Он снова поклонился:

– Благодарю за приглашение, Мусаси-сэнсэй.

Казалось, богатырь доволен тем, что его узнали. Уже сидя у костра и протягивая Дану запеченный на углях батат, он спросил:

– Зарабатываешь на жизнь, убивая нечисть, Акира-сан? Говорят, в деревне Амацу появилась Онибаба. Справился?

Дан кивнул. Акира уже давно ходил по деревням и маленьким городкам, продавая свое воинское умение. Расправлялся с нечистью, которая в избытке лезла из окрестных лесов, защищал крестьян от разбойников и грабителей, часто налетавших на мирные поселения.

Но это не было самоцелью его путешествия – Акира медленно, но верно продвигался к Эдо, по дороге разыскивая других выживших самураев Тоетоми Хидэери, убеждая их отомстить предателю, из-за которого погиб господин…

Соглашались не все: слишком уж высокопоставленным был враг, а самураи – тоже люди. Одни нанялись на службу к новым господам и считали своим долгом быть верными им, другие боялись за семьи. Но находились и те, кому нечего было терять, как самому Акира. Такие, кипевшие ненавистью к человеку, лишившему их благополучной жизни, всеобщего уважения, честного и доброго господина, жаждали мести. Пока удалось уговорить троих. Все они отправились в Эдо. Пошли отдельно друг от друга, чтобы не вызывать подозрений. Да и одному изгнаннику проще пробраться в столицу незамеченным, чем четверым.