Морфий - Александр Ростовский

стороны. – Как же Зевс, Дана, Иннос? И Кира? Они ведь настоящие.

– Да. Они были настоящими.

– Были? – я отпрянул от горячей кожаной спинки кресла и наклонился вперёд. – Пожалуйста, хватит говорить со мной загадками.

Мне показалось, что на лице доктора появилась лёгкая грустная улыбка.

– Это люди, которых вы убили.

При желании любое дерьмо из головы можно превратить в нечто интересное для других. Главное придать ему форму, облачить в некое подобие сюжета, пусть даже размытого.

Так я высвобождал мрак из плена своих мыслей. Наделял персонажей своими целями, мировоззрением и чертами. Это делало их живыми. Заставляло читателей верить в них.

Лишь сны не желали обретать форму, угасая в моей голове, так и не увидев света.

– Нет. Это ложь. Я в своей жизни даже руки ни на кого не поднял. А вы обвиняете меня в смерти четырёх человек.

– Вообще-то шестерых. – безэмоциональный тон доктора вдруг изменился. Теперь в нём присутствовала доля садистского удовольствия. – Но тех двоих вы не знали.

– Да как такое возможно?

Лола Минэс закинула одну ногу на другую.

– Может, они были убиты и не вашими руками. Но за их смерти ответственны именно вы.

Я освободил их.

– Виктор… – шёпотом слетело с моих губ.

– Вы не думали, что он так поступит. Ведь он показался вам добродушным малым.

Я молчал. Вспоминал нашу первую встречу с ним. Взрослый мужчина с лицом ребёнка, который, казалось бы, не способен никого обидеть.

– Журналисты прозвали его Ночным гостем. Виктор проникал в дома к своим жертвам и жестоко с ними расправлялся, но всегда по-разному. Будто он киллер, а не маньяк.

Вы когда-нибудь создавали чудовищ?

– Но я больше не встречал его после того разговора. Я не мог отдавать ему приказы…

– Вы не делали этого напрямую. Но он прекрасно понимал, о чём вы пишите.

– Чушь какая. Хотите сказать, я писал свои книги для одного умственно отсталого, чтобы он кромсал моих знакомых?

На лице доктора снова появилась довольная, на это раз более заметная, злорадствующая улыбка.

– Вы изобретательный манипулятор, Даррен. Сначала научили Виктора понимать ваши запутанные и витиеватые мысли, а потом стали исполнять своё предназначение его руками.

Мне хотелось вскочить на ноги и навсегда вылететь из кабинета. Но тьма подобралась слишком близко. Вокруг не осталось ничего, кроме нашего тусклого островка. Минэс не спускала с меня глаз. Из-под полуобнажённой ноги она достала небольшую записную книжку в кожаном переплёте и протянула её мне.

Разобрать, что написано на пожелтевших страницах, при таком освещение было непросто. Я вглядывался в слова, пытаясь понять почерк, но он был мне не знаком.

– Я думаю, вы прекрасно помните то воскресное утро. – сказала доктор после минутной паузы. – Первые полосы утренних газет пестрили заголовками «НОЧНОЙ ГОСТЬ ЗАДЕРЖАН» и фотография Виктора Стрыгойского. На допросе он смотрел на детективов виноватым взглядом, как ребенок, только что осознавший, какой проступок совершил. Полицейские приложили немало усилий, чтобы отобрать у него эту книжку. Для него она была чем-то вроде святыни.

– Что с ним теперь? Где он?

– О, хочется верить в искренность вашей заботы. С Виктором всё в порядке. По решению суда он направлен на длительное лечение в психиатрическую больницу. Очевидно, что Стрыгойский тоже жертва. Не такая, как погибшие от его рук, но всё же… Ваша жертва.

Сейчас я тоже чувствовал себя виноватым ребёнком, который не знает, что сказать в своё оправдание. Опустив голову, я продолжал вглядываться в страницы записной книжки. Чем дольше я смотрел, тем понятнее становился почерк. А некоторые цитаты и высказывания нашли отклик в моей памяти.

– Хотите понять, о чём там написано? – доктор сделала паузу, но не для того, чтобы дождаться от меня ответа. – Это ваш дневник. Вы отправили его Виктору по почте с припиской: «Близкому другу».

– И он стал для него инструкцией…

– Понятной только ему.

Я швырнул книжку в темноту, но не услышал удара об пол. Будто не было никакого кабинета. Только пустота вокруг.

– Теперь понятно, что привело меня к вам.

– Нет, Даррен. Вам кажется, что вы понимаете, но это не так. Вы считали, что вам нужна помощь, ибо занимались благим делом, в которое верите. И снова это не так. Вы знали, что творите зло. И поэтому вы не вписали в дневник ни имени Софьи, ни имени той, которую до сих пор любите, и не важно, один это человек или нет. Вы вписывали туда имена тех, кто был вам безразличен. Вы просто хотели посмотреть, что в итоге из этого выйдет.

– К чёрту! – неожиданно для себя я вскочил на ноги. – Может, вы пытаетесь залезть ко мне в голову и привить мне чувство вины, может просто перепутали моё дело с делом другого пациента, мне плевать! Я точно не тот человек, о котором вы говорите, и не мог бы им стать.

– Что ж, тогда давайте расставим всё по полочкам, мой друг. – Лола Минэс сохраняла невозмутимый, но довольный вид. – Многие годы своей жизни вы провели в состоянии неопределённости, не имея понятия куда двигаться. Может, всем было бы лучше, если бы оно так и осталось… Но вы встретили ту, которая всё изменила и стала для вас всем. Просто представьте человека, который теряет смысл, едва его обретя. Для вас эта потеря означала полный крах. И вот, вы лишись своего драгоценного морфия, который позволял вам существовать. Пустота. – она обвела рукой тёмную часть кабинета. – Не найдя достойной замены среди других людей, вы начали тонуть в ненависти и жалости к себе. И чтобы хоть как-то выжить, вы всё глубже погружались в свои мечты и мысли. Настолько глубоко, что в какой-то момент перестали отличать реальность от своего воображения. К сожалению, пострадали от этого другие. Виктор Стрыгойский и те, кого он убил. Имея такое колоссальное влияние на него, вы могли бы поступить правильно и спасти одну искалеченную судьбой жизнь. Но вы выбрали зло.

Пока доктор говорила, я медленно сел и вжался в кресло. Не от слов, которые она произносила, но от их звучания. Я уже слышал этот голос ранее. Во тьме.

– Вы считали себя пророком и спасителем. Но вы создали чудовище. И теперь оно сидит прямо передо мной.

Темнота вокруг сгустилась сильнее. Я едва различал очертания женской фигуры перед собой.

– Раз я здесь, значит что-то во мне ещё можно спасти. – мне приходилось с трудом выталкивать слова из своего горла. – Значит, я осознал, что мне нужна помощь. Так помогите мне. Для этого