Укус скорпиона - Микола Адам

Шел какой-то фильм, такой интересный, что он начал похрапывать. Даже свет выключил, чтобы уже уснуть, если что, и не вставать. А потом в дверь постучали (блочная никогда не закрывалась, так что стучали в его комнату), и так настойчиво, не останавливаясь, что Костя аж подпрыгнул спросонья. Включил свет, глянул на часы. Почти полночь без пятнадцати минут. Кого это принесло так поздно?… Соседи бы не стучали, у каждого есть ключ…

Он открыл дверь. На пороге стояла… Саша. Пустой «бокал» из-под мороженого держала в руке. И радостно улыбалась своей невероятной улыбкой.

– Спишь? – не спрашивая разрешения, прошла в комнату, плюхнулась на кровать.

Костя остался стоять на пороге, лицом к девушке. Он смотрел на нее и, что скрывать, раздевал глазами. Она, видимо, почувствовав, покраснела и плотнее прижала к горлу ворот красного махерового свитера. Ответить он не успел. Саша его опередила.

– А я вот, – сказала, – пришла похвастаться, что съела твое мороженое, очень вкусное, кстати. – Голос ее был звонкий и чистый, как родник. – И лично поблагодарить тебя за такой неожиданный сюрприз. Давно меня никто так не впечатлял.

– Не за что, – наконец выговорил Костя. Он не мог поверить, что Саша у него, что она сидит на его кровати и разговаривает с ним.

– И ты садись, – пригласила она сесть рядом, – будь как дома. А то мне неудобно смотреть на тебя снизу вверх. Всегда голову задирать, знаешь, как неудобно! Ты же высокий, а я маленькая, поэтому давай уменьшай себя скорей.

Костя с удовольствием сел рядом с Сашей, не зная, однако, куда девать руки. То складывал их на груди, то уже через несколько секунд зажимал их между коленями, то вдавливал их в кровать, опираясь поочередно то на одну, то на другую, то чесал затылок, то бороду…

– Все нормально? – спрашивала Саша. – Ты хотя бы рад мне?

– Конечно!

– Я тоже рада, что зашла к тебе, – призналась Саша и тут же укорила: – А ты так и не пришел.

– Не пришел, – вздохнул Костя, вынужденно соглашаясь.

– Ну, теперь уже точно будем ходить в гости друг к другу, да? – заглянула в глаза.

– Саша, я…

Волнуясь от Сашиной близости (вот же взрослый идиот), тем не менее Костя жаждал признаться девушке в своих чувствах к ней. Догадавшись, скрее всего, что вот-вот могло соскочить с его губ, вылиться на ее узкие худенькие плечи, Саша приложила палец к его губам и прошептала:

– Тс-с! Никаких слов!

Она поднялась с кровати. Но он не хотел, чтобы девушка уходила. Подумал, что пролетел. Опять вспомнил, что она никому ничего не должна и ему – никто. Стало так грустно от понимания того, что надежды, на которые рассчитывал, никогда не сбудутся. Его даже выслушать не захотели…

– Я пойду, Костя, – сказала Саша. – Спасибо еще раз за мороженое. – Поболтала пустым «бокалом» перед собой. – А это, – имела в виду «бокал», – можно останется у меня?

Костя кивнул, соглашаясь.

– Спокойной ночи! – пожелала Саша и решительно направилась к двери.

– Я провожу… – не менее решительно предложил вдруг свои услуги Костя.

– Ну, проводи, если хочешь, – умопомрачительно улыбнулась Саша, блеснув глазами. Хилая надежда начала оживать в его сердце.

Костя вошел в блок на девятом этаже вместе с Сашей, не обращая внимания на то, что, возможно, его не приглашали. И точно не приглашали. Было уже поздно. Саша незаметно зевнула, когда они поднимались на ее этаж, однако Костя заметил, как она прикрывала рот махеровым рукавом. Соседки ее уже спали.

Неуклюже, будто медведь, он обхватил Сашу руками, придавил к себе и ткнулся губами в ее губы. Она не сопротивлялась, и это его остановило, руки повисли культями. Виноватый взгляд опустился на носки туфель.

– И чего мы застеснялись? – зашептала вдруг Саша. Она взяла его руки и положила их себе на талию. – Не вынуждай меня разочаровываться в тебе.

Девушка приподнялась на цыпочки, чтобы удобнее было обвить руками его шею, и первою поцеловала в засос.

– Костян, ты чё, уснул?! Тормоз?!

Это Мишаткин – высокий, широкоплечий, скуластый грузчик лет сорока пяти. Он стоял на фуре, перемещая рохлей – ручной гидравлической тележкой-с подъемными вилами – к краю кузова поддоны с ящиками, которые Костя должен был снять при помощи штабелера. Штабелер – грузоподъемник с вилами ручной серии SYC – на складе был один, значит, и работал с ним один человек, а для того, чтобы поднять вилы на нужную высоту после очередного спуска поддона с фуры вниз, требовалось время. В случае с Костей образовался вынужденный стопор. Смена из пяти человек ждала одного его, поскольку работа с ножной педалью производилась им недостаточно быстро. Другими словами, он не успевал за остальными. К тому же тем, кто оказались на фуре, – Мишаткину и Максу, – повезло, что весь груз изначально стоял на поддонах. Обычно приходящие фуры забиты до отказа ящиками вразброс, и их приходилось самим складывать на поддоны, что увеличивало объем и сроки работы. В сложившейся ситуации основная тяжесть труда ложилась на плечи Кости, вернее, на ноги. Процесс работы в основном зависел от него. Двое на фуре всего лишь перемещали груз по фуре, двое внизу отвозили снятый штабелером груз на склад и распределяли его по складу. Косте требовалось поднять вилы до уровня высоты кузова фуры, подвести штабелер к фуре, просунуть вилы под поддон, оттянуть штабелер на себя, чтобы снять поддон с фуры и опустить его на землю. Потом откатить штабелер в сторону, чтобы спущенный поддон могли подцепить рохлей и увезти, и снова поднимать вилы, качая гидравлику ножной педалью.

Учитывая Костино состояние после Сашиного телефонного звонка, легко представить, что ему было не до работы. Хотя именно из-за Саши и ради Саши он оказался в грузчиках. Точнее, обстоятельства так сложились.

Бросив все, работу, дела, друзей, благополучие и комфорт в Борисове, где Костя жил последнее время, он приехал в Минск, сам не зная, на что расчитывая. Его вела любовь к Саше, которую он больше не мог потерять. Слепая любовь, вынесшая ему мозг и превратившая в того, кем он никогда не являлся. Она изменила его до неузнаваемости, отобрав достоинство и веру в дело, которому он служил. Его ничто не остановливало: ни отсутсвие жилья и работы в Минске, ни замужество Саши, ни ее ребенок. Первое – трудность временная и легко поправимая, второе вообще не принималось всерьез, а ребенок Костю обязательно полюбит. Он в этом не сомневался.

К счастью или так карта легла, но когда Костя собирал вещи в Борисове, запихивая их в сумку, ему позвонила сестра и предложила снимать квартиру в Минске вместе. Они никогда особо не общались. Юлька, моложе Кости на пять лет, как выскочила замуж почти сразу же после школы, так и пропала из поля его зрения. Разумеется, предложение сестренки Костю обрадовало, поскольку один он квартиру не потянул бы, а комната – не вариант, разве что на самый крайний случай. Не хозяин сам себе, по опыту знал, не понаслышке. Причины, побудившие Юльку к такому предложению, Костю мало занимали, но из вежливости он спросил, в чем дело. Оказалось, после девяти лет семейной жизни сестра развелась, детей у нее не было, да и не телефонный это разговор. Они договорились встретиться на ж/д вокзале. Юлька обещала ждать брата на платформе, куда прибудет электричка с ним из Борисова.