Карамелька - Любовь Огненная

Признаться, имсит Ирадий никогда не верил в эти сказки. Искренне считал, что их придумывают специально, чтобы сверхлюди — лучшие из лучших этой планеты — просто не зазнавались. А теперь и сам был сражен, ослаблен, точно зная, что нашел свою слабость.

Единственную слабость — Ахиллесову пяту.

Нашел и потерял.

Нет, выдержка никогда не отказывала ему. Он был человеком подневольным, о чем говорить? Он был человеком, наделенным властью, но не всесильным. Насколько сильно он хотел забрать ее еще три года назад, настолько же трудно ему было удержаться и не пойти против законов. До совершеннолетия Каролина просто не могла ему принадлежать. За такое он бы запросто мог потерять место веркомандира космической армии.

Все, что он мог сделать, — это купить ее, отрезая ей любую свободу выбора. За нее выбирая, какой будет ее дальнейшая жизнь. Оплачивая ее заранее — каждый ее вдох, каждый взмах ресниц.

И он не поскупился. Выдал за нее почти в пять раз больше, чем вообще был готов потратить на покупку. Более того, выписал ей ежемесячное содержание, потому что даже он, прошедший не одну войну, не мог смотреть на нее без боли.

Но она отказалась от его денег, как от подачек. Нет, ее отчим ему ничего такого не говорил, переводы не возвращал, но жизнь ее абсолютно никак не поменялась. Могла бы заниматься чем угодно, но предпочитала работать, выполняя самую трудную, самую тяжелую работу.

Он это точно знал.

Веркомандир космической армии, словно мальчишка, раз в месяц позволял себе ненадолго полюбоваться на нее издалека.

Обычно без надлежащего сопровождения он садился за руль неприметного летного автомобиля и ехал туда, где она должна была находиться в этот час. Ее расписание имсит Ирадий знал даже лучше, чем свое. Любовался, подмечал малейшие изменения вроде содранной ладони или серого пепла на ботинках. Изнывал. Умирал, желая до хруста в пальцах, до зубного скрежета схватить ее и забрать. Спрятать, чтобы никто не видел, никто не знал, что она его. Его девочка, так сладко пахнущая карамелью.

Этот аромат окутывал ее постоянно и преследовал его с их самой первой встречи. Он не мог им насытиться. Засыпал, видя во сне ее огромные голубые глаза, и просыпался, чувствуя привкус карамели на губах. Она была его сумасшествием, его болезнью и его таблеткой для воскрешения. Да, он умирал от желания обладать ею и возрождался каждый раз, когда снова видел ее, не имея возможности подойти.

Кто вообще придумал эти чертовы правила?

Но сегодня в его жизни все изменилось. Что уж кривить душой? Он прекрасно помнил о летном авто, что ждало его без пятнадцати двенадцать. Больше того, он отсчитывал минуты до встречи, занимаясь делами, но в последний момент вдруг подумал о том, что теряет себя. За этой жаждой, за этим нестерпимым болезненным желанием он теряет себя, теряет контроль, к которому за прошедшие годы давно привык. И это напугало веркомандира космической армии.

Этим вечером он впервые по-настоящему осознал, что она — Каролина — его слабость.

Она — его контроль и его поводок. От нее теперь зависит его жизнь. От девушки, девчонки, что едва переступила порог совершеннолетия.

Это было странно, но он себя уговаривал. Веркомандир космической армии, прошедший не одну войну, себя уговаривал. Уговаривал подождать еще минуту…

Две…

Три…

Подождать, чтобы убедиться, что контроль в его руках, что он по-прежнему принадлежит себе.

Работал ли он в это время?

Отнюдь.

Он смотрел в расчетные листы и не видел абсолютно ничего, потому что все его мысли были сосредоточены на контроле. Хотя чего уж врать?

Все его мысли витали вокруг Каролины. Он раз за разом представлял, как приезжает: ней, забирает ее с первого уровня, из этого тесного серого дома, и увозит к себе. Поднимает ее выше облаков — туда, где она еще никогда не бывала.

Представлял, каким восторгом горят ее глаза. Как в их голубизне отражаются многочисленные огни третьего уровня. Как они пролетают мимо роскошных особняков и садятся на площадке у самого дома.

Наверное, ей бы понравились цветы. Вокруг его особняка был разбит великолепный сад, в котором он любил отдыхать, отрекаясь ото всех мыслей. Да! Он бы ей понравился, но…

Он ее упустил. Потому что поднялся из-за стола ровно в полночь, гордый тем, что контроль до сих пор в его руках. Нет, она не его слабость. Именно так он думал, пока лете на первый уровень, пока поднимался на лифте на пятый этаж, брезгливо осматривая грязную кабину.

Именно так он думал, пока ее отчим отвечал, что его, имсита, они сегодня не ждали и девчонка отправилась на работу. И да, он знал ее расписание даже лучше, чем свое, поэтому: уже через десять минут он выходил из машины у пекарни, в которой пахло карамелью, но совсем не так. Не так, как пахла она.

Он чуял ее запах. Мог различить его из тысячи других. Он шел пешком, будто зверь, напавший на след своей жертвы, но, едва нашел верное направление, до ощутимой боли сжал кулаки. Заняв кресло водителя в летном автомобиле, мчался так быстро, как только мог. Мчался, понимая, что уже потратил слишком много времени. Ведь он…

Ведь он даже не думал о том, что она будет сопротивляться. Нет, в его планах, в его мечтах она с удовольствием покидала отчий дом и была благодарна ему за то, что он выбрал ее. Потому что это честь — быть женою имситу, быть матерью его детям. Потому что благодаря нему ее статус взлетал выше небес и она могла все, все что угодно в рамках закона, а закон имситам и их семьям позволял очень многое.

Железные ворота открывались слишком медленно, оглашая округу противным скрипом. Показанная зеленая карточка давала ему доступ туда, куда пускали только определенный круг лиц. До хруста сжимал руль, но его мало волновало, что своей нечеловеческой силой он может что-то повредить. Нет, его это вообще не волновало, потому что корабль уже взлетал, а ему только и оставалось, что выйти из автомобиля и смотреть Каролине вслед, жадно вдыхая ускользающий флер карамели.

Потому что он не мог остановить полет. Не мог развернуть корабль, что летал исключительно на автопилоте по одной и той же траектории.

Потому что теперь он не мог предъявить на нее права. Не мог отговорить от глупости, которую она уже совершила. Не мог рассказать ей, что там ее — маленькую, нежную, хрупкую — ждет верная смерть.

Но он не мог без нее, а значит, должен был отправиться следом.

Страх и восхищение. Они в равной степени пропитывали меня, пока я едва ли дышала, сначала любуясь на огни города, городов с высоты даже не птичьего полета, а потом и рассматривая космические просторы.

Планету окутывало желтое, а кое-где и голубое сияние — будто сверху она была покрыта защитным слоем. В темени ночи ярко горели желтые огни городов. Голубыми мигающими точками отмечались космические взлетные станции. Где-то на другом материке сверкали в белесом небе молнии, ау самого северного полюса, где все было покрыто снегом и льдом, мы пролетали над настоящим полярным сиянием. Оно имело зеленоватый цвет, двигалось, и это было удивительно.