Дом Витгенштейнов. Семья в состоянии войны - Александр Во

Карл устал и душевно, и физически. Он впал в депрессию и шесть месяцев страдал от ужасной диареи (возможно, дизентерии), отчего совершенно пал духом и исхудал. С большим трудом он собрался с силами и написал матери:

О прямой переписке с отцом пока не шло и речи, по крайней мере до тех пор, пока он не найдет себе работу получше, чем барменом. Вернувшись из Вашингтона в Нью-Йорк, он стал давать уроки математики и скрипки в христианской школе на Манхэттене, но, не справившись с учениками, ненадолго устроился ночным сторожем в приют для обездоленных детей в Вестчестере. После этого он пошел преподавать в небольшом колледже в Рочестере, там хорошо кормили и платили приемлемое жалование — впервые с тех пор, как он прибыл в Америку. Только теперь он снова мог думать о Вене и об отце.

Весной 1866 года Карл вернулся из Нью-Йорка. Его не ждал оркестр и красная ковровая дорожка, да и сам вид его только усугублял страдания, причиненные семье его побегом. Выглядел он ужасно — тощий, в поношенной одежде, сам не свой, — и изъяснялся на смеси ломаного немецкого и сленга янки.

Мать предупреждала Карла в письмах, что по возвращении от него ждут, что он займется сельским хозяйством. «Если отец непременно настаивает, чтобы я работал на ферме, я, разумеется, этим займусь», — писал Карл брату Луису[14]. Все еще в немилости, едва приехав, он отправился на одну из арендованных ферм отца недалеко от маленького торгового городка Дойчкройц, который в то время был частью немецкой западной Венгрии. Его отослали туда, чтобы он восстановил силы и проникся энтузиазмом по отношению к деятельности отца.

Герман Витгенштейн не был фермером в привычном смысле этого слова: он в жизни не вспахал ни единого поля и не подоил ни одной коровы. Успехом в делах он был обязан партнерству с родственниками, богатыми венскими торговцами Фиг-дорами. Ко времени рождения Карла в 1847 году Герман торговал шерстью и жил в деревне Голис недалеко от Лейпцига в Саксонии. Через четыре года они с женой и детьми переехали в Австрию: там он выступал в роли посредника или управляющего недвижимостью, превращая обветшавшие поместья безответственных аристократов в процветающие имения в обмен на проценты от прибыли. Деньги, вырученные от этого дела, а также от сотрудничества с Фигдорами (те торговали углем, зерном, лесом и шерстью — товарами из этих поместий), он благоразумно инвестировал в собственность в Вене.

Несмотря на крайнюю скупость, Герман с семьей жили «подобающе». В Австрии он снял знаменитый дворец в Бад-Фёслау, через три года переехал в огромный, похожий на куб дворец с башнями в Фёзендорфе в девяти милях к югу от Вены (теперь там ратуша и музей велосипедов). Позже он занял основную часть арендованного дворца в Лаксенбурге, изначально построенного для канцлера императрицы Марии Терезии, Антона фон Кауница. Младшая дочь Германа, Клотильда (она закончила свои дни затворницей, став в Париже морфинисткой) — единственная из одиннадцати детей, кто родился в Австрии. Карл был шестым ребенком и третьим, самым младшим, сыном.

Герман Витгенштейн никогда не осыпал детей деньгами, он был уверен, что они сами должны пробить себе путь в жизни. Он считал Карла самым бестолковым из трех сыновей, но строгая экономия вместе с непрерывным осуждением и пренебрежением к способностям Карла привели только к тому, что в ожесточенном сердце мальчика разгоралось непреклонное желание доказать, что отец ошибается.

Под конец карьеры Карлу нравилось, что его называют «человеком, который сделал себя сам», хотя это определение верно лишь отчасти. Огромное состояние он заработал, конечно, при помощи своей энергии и деловой хватки, но, как и многим soi-disant[15] «селф-мейд» людям, Карлу следовало бы принять во внимание, что он женился на весьма обеспеченной леди, без чьей щедрой поддержки на начальном этапе пути от наемного работника до владельца капитала он мог никогда не добиться успеха.

Историю роста Карла Витгенштейна от американского бармена-бунтаря до австрийского «стального магната-мультимиллионера» проследить несложно. Проведя год на ферме в Дойчкройце, он поступил в Высшую техническую школу в Вене, усваивая только те знания, которые, как Карлу казалось, пригодятся ему впоследствии, пропуская вечерние лекции и работая за гроши, чтобы набраться опыта, на фабрике Staatsbahn (Национальной железнодорожной компании). В 1869 году он ушел из университета, так и не получив диплом, и следующие три года работал в разных местах: помощником инженера-конструктора на морской верфи в Триесте; в турбиностроительной компании в Вене; на венгерской северо-восточной железной дороге в Сатмаре и Будапеште; на сталелитейном заводе Neufelch Schoeller в Тернице и, наконец, в курортном городе Теплице, где его сначала взяли на неполный рабочий день — помогать разрабатывать проект нового железопрокатного завода. Управляющий взял Карла из уважения к фамилии и не ждал от него многого, но вскоре, благодаря энергичности, оригинальности мышления и способности быстро решать любые деловые вопросы и инженерные проблемы, Карл получил на заводе полную ставку.

Наконец-то почувствовав себя в безопасности, с годовым окладом в 1200 гульденов, он решился просить руки своей возлюбленной. Леопольдина Кальмус была сестрой женщины, которая снимала крыло дворца в Лаксенбурге. Мать Карла прохладно приняла весть о помолвке сына, сомневаясь, что из него выйдет хороший муж. Будущей невестке она написала: «У Карла доброе сердце, но он слишком рано покинул родительский дом. Что касается финальных штрихов его воспитания, надежности, последовательности, самообладания — всему этому, я надеюсь, он научится рядом с вами»[16].

Герман, которому еще только предстояло встретиться с мисс Кальмус, выказывал меньше одобрения. Покойный отец невесты был виноторговцем. Она была наполовину еврейка и к тому же католичка, разом оскорбив и его протестантскую мораль, и антисемитский настрой. На самом деле Леопольдина была дальней родственницей жены Германа, миссис Витгенштейн — обе вели свое происхождение от раввина Исаака Брилина, жившего в XVII веке, но Герман тогда мог этого и не знать. В любом случае он давно наказал детям не вступать в брак с евреями. Из одиннадцати детей не послушался только Карл. Герман имел законное право запретить свадьбу, и Карлу надлежало попросить разрешения отца на брак. Он последовал правилам, но так небрежно и бесцеремонно, что привел отца в ярость.