Женско-мужской разговорник - Катя Климова
Шрифт:
Интервал:
А. Дорогая, я пошел спать, завтра вставать рано.
Я. Спасибо, родной. Мне дышится чуть легче.
…..
Получается, что улитка улиткой, но когда мне хочется свидания — я зову мужчину на свидания. Сто тысяч раз понимая, что это неправильно и нельзя так делать. Но все-таки делаю. И конечно же получаю отказ. Ну как отказ — да я не знаю, да у меня были планы, да все непонятно пока. Короче вата. А что я ожидала — именно вату. Ее и получила. Улитка получила по рогам. И даже можно было не спрашивать — как это работает. Я и без переводчиков сама прекрасно знаю, что антилопы за львами не должны гоняться. Это львов пугает и обескураживает. А зачем мне обескураженный лев? что его, есть что ли?
Иногда вот ей богу, хочется уйти если не в монастырь, то куда-нибудь в пустынную местность. Стирать там на камнях. Если есть рыбина на ужин — то и слава богу. А нет — молча слушаем вой ветра и штопаем заштопанное. И никаких мужиков на сто верст вокруг. Ладно, на 50. Ну хотя бы 10. И чтоб я знала точно — где именно они водятся.
…
В знаменитом рассказе у Акутагавы художник был готов сжечь родную дочь ради написания достоверной картины. Я готова сжечь все отношения ради написания текста. И себя за компанию. И уже никого не жалко. Гори мы все синим пламенем.
…
Когда так смутно и неясно, и все бессмысленно вокруг, надо пойти и поделать что-то руками. Цветы полить. Разобрать посуду. Сварить еду, пересыпая рис ладонями. И сжимая его, так чтобы он скрипел в горсти как плотная ткань. «Не беси-ка меня, моя Небесика, иди полы помой, или посуду или как вы там женщины еще развлекаетесь», — говорил мне муж когда-то. Вот именно так мы и развлекаемся. Заземляемся. Преобразуем материю. И рассеиваем таким образом туман, и выходим из него. И ножи из кармана не достаем, наоборот, припрятываем до времени.
Сын ест рис. Тощий он такой. В чем душа держится? За что она там вообще держится? За какие поручни? Ее там болтает и трясет. Она едет со всеми остановками. Она там витает в этом гулком пустоватом пространстве. Как в огромном ТЦ, который расположен не в самом проходном и многолюдном месте.
Как бы то ни было — держится. Из того капризного и ноющего пухлика, играющего без конца на ковре машинками («во что ты играешь? Это выставка машинок? — нет, я играю в пробку, разве не понятно?»), вырос вдруг вот этот почти уже прекрасный лебедь. Горделиво и заносчиво смотрит на окружающих, вечно поверх голов. Быстро ходит на тонких ногах. Журавль? Разбирается в физике, математике и экономике. А попроси хлеб из холодильника достать — не найдет, не заметит прямо перед собой.
Вчера буквально посмотрела «Говорящие головы Алана Беннетта». Серия, где мать влюбилась в собственного 15-летнего сына. И глубоко страдает и уязвлена. И жаль ее безмерно за ее безумие. Но это адское страдание возвышает ее до шекспировских высот. И она не готова с ним, страданием, расстаться. И при всей дикости ситуации — я могу ее понять. Когда у тебя за долгую жизнь нет почти нисколько любви — как тут не сойти с ума.
…
И значит по хозяйству шуршать — это не проклятие, а благословение. И спасибо, боженька, что существует эта возможность вернуться на землю из своих туманных заоблачных далей и просто взять тряпку и воду. Но это является благословением только до тех пор, пока оно добровольно. А не когда тебе по три кастрюли еды ежедневно требуется предоставлять голодным ртам. Как и километры текстов выдавать на гора — тоже. Как всегда, разница между ядом и лекарством — в дозировке.
…..
Урок английского. Девочка 12 лет читает текст — описание похода выходного дня, как собрались скауты, вышли на заре с палатками, тащились по лесу, разводили костер и готовили на нем немудреный ужин. А потом после ужина They tell stories. Ну и как это, спрашиваю, переводится? — ну потом они постили сторис, конечно же. У костра-то. Ага. И самое смешное — что очень может быть, именно так и делают современные скауты. Может не так уж и не права девочка.
Другой ребенок тоже пытается переводить самые простые фразы. This is Rosy. This is a dress. This is Rosy’s dress. Это Рози. Это платье. А это носки Дениски — говорит мне мальчик. Как, как????! У него в голове это получилось а? Рози плюс платье равно носки дениски. Напоминает русские переводы названий англоязычных фильмов. Вот куда мне деться теперь от этого дениски с его носками а? так и будут преследовать меня вечно.
…
И вот вам драматургия и сценография. На заднике море и каменистый берег, немного скал даже наверное. Пасмурное смутное небо. Она разожгла костер и ветер треплет огонь за волосы. Она сидит и пересыпает пепел в руках. Она сожгла кого-то? Она сожгла свои прошлые жизни? Она сидит и вспоминает свои бесконечные истории. Постит сторис.
Глава 2.
Мои слова эфемерны. Как и всякие слова. Я перевожу чужие реплики — бережно, как бабушек через дорогу. Мою работу — не пощупать руками. На очередном уроке со школьником: «Нееет, мы об этом не говорили — да вот же у тебя в тетради все записано! — нееет, вы точно не говорили этого». Не поставить в углу комнаты знание чужого языка. Не поцокать восхищенно языком, глядя на филигранно подогнанные детали. Но когда дети, которых я долго и как мне кажется совершенно бесплодно учу, вдруг заявляют мне, что теперь они не чувствуют себя такими уж лохами на уроках английского и им уже не так страшно туда, на уроки, идти, потому что они хоть что-то да знают — вот в такие моменты мне становится теплее на душе. И бог с ним, с отсутствием вещественных доказательств. Я-то знаю. И они знают.
…
Еще совсем недавно я упрекала Интерпретатора, что он, как истинный последователь графа Калиостро, любимого своего персонажа, пытается вывести некую формулу. Хватается за слова — в данном случае мои — и пытается их вывернуть так, как будто я уже чем-то ему обязана. И непременно должна чувствовать
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!