Одержимость - Рамона Стюарт

С того места, где я стояла, была видна почти вся комната: диван, обтянутое парусиной кресло-качалка, включенный торшер, рыжий кот Джоэла, в испуге забравшийся на книжную полку и выгнувший дугой спину… Джоэл сидел у стены, его ноги покоились на мексиканском коврике, а рядом все еще лежал телефон со снятой трубкой.

— Джоэл! — воскликнула я, затем, с опаской войдя в комнату, наклонилась над ним. Крови нигде не было видно. Не было видно также следов ограбления или борьбы. Лицо Джоэла, похожее на лицо Питера — такое же худощавое, с такой же прядью темных волос на лбу, было искажено, как у человека, пережившего какой-то кошмар.

Я выключила радио, нагнулась над ним вновь и принюхалась. Он не был пьян. Нигде не было ни стакана, ни таблеток или пресловутого пакета из фольги. Я с опаской закатала его рукава, но к моему облегчению, на его руках не было никаких следов уколов.

Подняв с пола телефон, я позвонила Тэду. Трубку подняла Марта. Узнав мой голос, она позвала мужа. Как можно короче я рассказала ему обо всем, что произошло. Он выслушал меня с холодным вниманием.

— Что это может быть? — спросила я.

Конечно же это было глупо, ведь он не был врачом.

— Откуда я знаю? — сказал Тэд. — Существуют десятки препаратов, которые он мог принять.

— А если он ничего не принимал? Если он болен? — тут я взглянула на Джоэла и чуть не упала в обморок.

На его лице было такое выражение, которого я ни разу у него не замечала: брови опустились, губы выпятились, и лицо приняло какое-то зловещее выражение. Он пытался что-то сказать. Я ничего не могла понять и нагнулась к нему.

— Ты Нора? — сказал он чужим, низким голосом.

Два.

Последующий час я восприняла лишь фрагментами. В мою жизнь ворвались сирены, быстрые шаги в холле и темно-синие мундиры. Позже я догадалась, что Тэд попросил Марту вызвать врачей и полицию по второму телефону. Все происходило как в плохо смонтированном фильме: участливый сержант с вопросом: «Кем вы ему приходитесь?», записывающий что-то в блокнот; медленно и неуклюже передвигающийся Джоэл, как-будто руки и ноги ему не принадлежат; санитары в белых халатах, пришедшие надеть на него смирительную рубашку; звонящий телефон — это опять Тэд, он просит позвать дежурного офицера…

Я почти не помню поездку на санитарной машине. Затем все снова встало на свои места: мир снова стал реален, когда машина остановилась у госпиталя Бельвью. Джоэла посадили в кресло-каталку и повезли через вестибюль в ярко освещенный приемный покой, мимо регистратуры и за угол. Я хотела пойти за ним, но одна из медсестер остановила меня.

— Подождите. Нам от вас нужна информация о больном.

— Куда мне идти?

— Оставайтесь здесь. К вам подойдут.

Возле окошка регистратуры стояла целая толпа: дежурные полицейские, санитары, врачи, несколько грустных пуэрториканок, по лицам которых можно было понять, что стоят они здесь уже не первый раз.

Неподалеку я заметила стеклянную дверь с надписью «Комната для ожидающих №1». В комнате находилось множество усталых и раздраженных людей различных возрастов и рас, начиная от подростков в джинсах и кожаных куртках, кончая пожилыми негритянками.

Сквозь стеклянные двери вестибюля я увидела, как отъехала санитарная машина, привезшая Джоэла, а ее место заняла другая. Привезли женщину. Ее глаза были закрыты, а лицо имело пугающий серый оттенок. Затем двое полицейских втащили пьяного с окровавленной головой.

Казалось, прошло уже несколько часов. Я снова заглянула в комнату для ожидающих, но в ней ничего не изменилось. Все без движения сидели на красных пластиковых стульях с черными ножками, роняя на линолеум тающий снег. Взад и вперед сновал медперсонал, болтали медсестры.

К вестибюлю подъехала полицейская машина, и сквозь открывающиеся двери в зал прошла волна холодного воздуха. В дверях появился Тэд, и, глядя на его спокойное и уверенное лицо, я почувствовала облегчение. Может, в семье он и не очень хорош, но в чрезвычайных ситуациях он надежен, как морская пехота.

— Где он? — Тэд как обычно опустил сентиментальности.

— Где-то там, — ответила я неопределенно. — Меня туда не пустили.

— Жди меня здесь, — сказал он, как до этого медсестра, и подошел к группе врачей в белых халатах.

Вскоре они уже хлопали друг друга по плечам и пожимали руки. Специалисты всегда находят общий язык.

Я хотела к ним подойти, но не успела: они зашли за угол, а медсестра вновь преградила мне дорогу.

Я опять стала ждать. Появился молодой парень со свежим гипсом на руке. Смущенно улыбаясь, он вышел на улицу, а вместе с ним юнцы в кожаных куртках. Один из врачей подошел к пожилой негритянке. Она о чем-то спрашивала его, понимающе кивала, а затем в одиночестве ушла.

Подъезжали все новые и новые санитарные машины, новые такси и полицейские автомобили привозили пьяных и попавших в аварии. Казалось, что пол-города угодило в больницу в эту пятницу.

Наконец, надевая на ходу плащ, появился Тэд.

— Все в порядке, — сказал он. — Его поместили в палату. Мы можем идти.

Я сначала не поняла, что мы уходим без Джоэла. Не знаю, на что я надеялась, видимо думала, что ему впрыснут какое-нибудь чудотворное лекарство, которое приведет его в норму.

— Пойдем, — сказал Тэд, когда мы вышли из госпиталя. — Я посажу тебя в такси.

— Что с Джоэлом?

— Он уже в психушке.

Это слово вывело меня из равновесия. Я готова была заплакать, хотя знала, что Тэд терпеть этого не может. Ничто так не бесило его, как плачущие женщины. Поэтому, борясь с подступившими к глазам слезами, я молча направилась за ним.

Снег уже не шел, и полная луна, показавшаяся сквозь разрывы облаков, освещала огромный, покрытый снегом комплекс Бельвью. Холодный воздух смягчил значение слова «психушка», хоть оно не выходило у меня из головы. Идя по глубокому снегу рядом с Тэдом, я почувствовала, что снова могу положиться на свой голос.

— Что же с ним случилось? — спросила я.

— Похоже, он что-то принял.

— Думаешь, это ЛСД?

— Что-то вроде этого. Это трудно определить по запаху или по анализу крови. Подобные вещи почти не оставляют следов. Да, возможно, что это какой-то галлюциноген. Ведь у него не было психических заболеваний.

— Конечно, нет, — сказала я, и он внимательно посмотрел на меня. Его взгляд напомнил мне о том,