Таллиннский переход - Игорь Львович Бунич

что он был расстрелян? Именно за взрыв этих кораблей. У многих на флоте создалось впечатление, что кто-то заверил немцев, что они захватят в Либаве советские корабли целыми и невредимыми, а капитан-лейтенант Афанасьев сорвал этот план, за что и был казнен. И хотя уже очень давно никто не высказывал своих впечатлений вслух, Трибуц о них знал. А сколько было таких случаев!

Противник и военные трибуналы так называемого Прибалтийского военного округа косили личный состав флота почти с одинаковой кровожадностью. И сам Трибуц понимал, что не является исключением. Каждую минуту он ждал сообщения о своем снятии с должности с вызовом в Ленинград или Москву, что означало расстрел. Он отлично также понимал, что плен для него невозможен. Если немцы отсекут все пути отступления, к нему на КП придет «особист» и просто его пристрелит, после чего официально объявит, что он героически застрелился. И в довершение всего, его могущественный покровитель — секретарь Ленинградского обкома партии Жданов — почти ясно дал ему, Трибуцу, понять, что если он погубит остаток боевых кораблей и, самое главное, — крейсер «Киров», ему так же придется ответить головой. Но как спасти флот, вернее — его остатки, если приказа на эвакуацию нет? И все нет ответа из штаба Главнокомандующего Северо-западного направления. Может быть они опомнятся и дадут хотя бы сегодня приказ оставить Таллинн?

24 августа 1941, 01:10

«Военному совету КБФ. Срочно. Секретно. Сосредоточить в районе Вирсту отряд численностью до 5000 человек и нанести удар во фланг противнику, продвигающемуся по приморскому шоссе к Таллинну. Исполнение донести.

Ворошилов, Исаков».

В штабе КБФ, занимающем несколько просторных помещений на стоявшем в Минной гавани теплоходе «Вирония», обстановка полного хаоса предыдущих полутора месяцев сменилась строгой и созидательной рабочей атмосферой. И если до сих пор штаб КБФ, фактически ничем не управляя, лишь фиксировал задним числом великую трагедию Балтийского флота, то в настоящее время он наконец занялся реальным делом: штаб планировал эвакуацию флота и гарнизона из Таллинна.

Существовало несколько вариантов плана — от весьма вероятных до фантастических. К последним, безусловно, можно было отнести доложенный в Ставку план прорыва к Ленинграду через территорию Финляндии. В плане весьма туманно говорилось, что должен был делать флот после высадки на территорию Финляндии частей X корпуса, моряков и гражданских лиц: то ли топиться там же у берегов Финляндии, то ли попытаться какими-то способами добраться до Кронштадта, то ли интернироваться в Швеции.

Существовали также три варианта прорыва флота в Кронштадт по трем имеющимся фарватерам: прибрежному, центральному и северному. Северный пугал больше всего — он был более безопасным в минном отношении, но проходил уж очень близко к финскому побережью. А кто знает, что успели немцы сосредоточить в финских шхерах? Кто-нибудь может и знает, но разведка флота не знает ничего. Штабу мерещились атаки бесчисленных торпедных катеров и подводных лодок и даже грозный силуэт «Тирпица», расстреливающего из-за линии горизонта беспомощный конвой своими чудовищными 381 миллиметровыми орудиями.

Заманчивым выглядел прибрежный фарватер: ночью проскочить под берегом в Кронштадт казалось довольно просто. Кто-то, конечно, на минах подорвется, кто-то на мель выскочит, но место мелководное — немецким лодкам там не развернуться, да и «Тирпиц» вряд ли туда полезет. Но пока придет приказ на эвакуацию, южное побережье Финского залива будет, видимо, полностью захвачено противником. А это означает бесконечные налеты авиации, наличие береговых батарей, которые будут в упор расстреливать проходящие под берегом корабли и суда.

Центральный фарватер в одинаковой степени таит опасности северного и южного, разве что уменьшает вероятность появления «Тирпица». Но мины, авиация, торпедные катера и подводные лодки с яростью набросятся на этом фарватере на остатки флота и разорвут его на куски. Впрочем, пока конвои ходят из Таллинн в Кронштадт и обратно — с потерями, конечно, но с терпимыми. Но это маленькие конвои, а для того, чтобы провести эвакуацию, нужно много тральщиков. Минимум сто, а их чуть больше десятка. И при такой острой нехватке тральщиков лучшие из них подряжены возить авиабомбы и бензин на остров Эзель, обеспечивая совершенно ненужные в военном отношении налеты авиации на Берлин, с помощью которых хотят поднять боевой дух деморализованного бесконечными поражениями личного состава.

Начальник штаба флота контр-адмирал Пантелеев тяжело вздохнул. Вспомнились предвоенные годы. Стремительный рост флота и размах поставленных перед ним задач. Поход в порты Прибалтики, судьба которой была решена подписанием секретного договора, являющегося приложением Советско-германского договора о дружбе и границе от 28 сентября 1939 года. Война с Финляндией, захват Выборга и Ханко и выход на просторы Балтики. Разработка последующих планов, от которых захватывало дух.

Пребывающий в сладких мечтах штаб флота был очень грубо разбужен 22 июня воем немецких бомбардировщиков и грохотом танков. Толстенные папки с совершенно секретными планами — результат длительной и кропотливой работы предвоенных лет — даже не вскрывались и пылились на полках секретного отдела. А в этих папках было все — даже план высадки и поддержки десанта в устье Сены, но не было даже наброска плана эвакуации собственных военно-морских баз.

Адмирал Пантелеев горько усмехнулся. В самом деле, кто мог осмелиться заикнуться об этом до начала войны? Какое там заикнуться, даже подумать никто не осмеливался, что необходимо составить подобные оперативные документы. А уж тем более он сам. Никто не знает, сколько ему пришлось пережить из-за своего непролетарского происхождения. Слава Богу, еще, что он родился в артистической семье, а не, скажем, в офицерской или в семье зажиточного крестьянина. Никто не знает, что он пережил в последние годы, когда кровавый нож вождя-мясника кромсал вооруженные силы. Сколько он написал объяснительных по поводу своего происхождения, сколько товарищей и сослуживцев проводил в небытие, как будто уже провоевал страшную войну. И научился молчать.

Почему-то вспомнилась история с его старым другом, флагманским штурманом КБФ, капитаном 1-го ранга Александром Забегайло, вычищенным из флота «за бухарино-зиновьевский» образ мышления. Некоторых моряков не решались арестовывать прямо на флоте: сперва увольняли в запас, а потом брали. Так запланировали и с Забегайло. Но он, прибыв в Ленинград на Биржу труда, получил направление электромонтером на завод «Большевик» и бесследно исчез. Загудел всесоюзный розыск. Рабочей версией Особого отдела флота было предположение, что бывший флагштурм сбежал к немцам, прихватив оперативные планы захвата Датских проливов. Безусловно, без сообщников он не мог осуществить столь дерзкий план. Следы явственно вели в штаб КБФ. Пантелеева допрашивали несколько раз. Следователи выслушивали его версии, скептически ухмылялись и переглядывались.