Пусть девушки плачут - Мэри Хиггинс Кларк

За рабочим столом Чарли не было – он сидел на своем любимом месте у окна за столом для совещаний, прижав к уху смартфон. Росту в Чарли было что-то около пяти футов девяти дюймов[4], он обладал немалым брюшком и круглой, ангельски невинной физиономией. Его седеющие волосы были зачесаны на косой пробор, а очки для чтения он сейчас поднял на лоб. Как-то раз один из коллег Чарли в присутствии Джины спросил его, какой он делает моцион, и тот, цитируя Джорджа Бернса[5], ответил:

– Я взял за правило ходить пешком на похороны тех моих друзей, которые увлекались бегом трусцой.

Увидев Джину, он приветственно махнул рукой и жестом пригласил ее занять кресло, стоящее напротив. Рядом с ним сидел тот «красавец мужчина», о котором говорила Джейн.

Когда она подошла к столу, он встал и протянул ей руку.

– Джеффри Уайтхерст, – представился он с едва заметным британским акцентом. Ростом около шести футов[6], он имел правильные черты лица, но что в его наружности бросалось в глаза больше всего, так это пронзительные темные глаза и такие же темные каштановые волосы. Все вместе: эффектное лицо, атлетическое телосложение и властная манера держать себя – придавали ему вид человека, привыкшего главенствовать и умеющего подчинять себе других.

– Джина Кейн, – сказала Джина, уверенная, что он уже знает, как ее зовут. «Пожалуй, ему лет тридцать пять или немного больше», – подумала она, садясь на стул, который он выдвинул для нее из-под стола.

Чарли тем временем закончил свой телефонный разговор. Повернувшись к нему, Джина сказала:

– Чарли, мне так жаль, что я пропустила твой день рождения, когда была в отъезде.

– Не бери в голову, Джина. В наше время семьдесят – это то же самое, что когда-то пятьдесят. Мы все отлично повеселились. Вижу, ты уже познакомилась с Джеффри. А теперь я скажу тебе, почему он сейчас находится здесь, со мной.

– Джина, прежде чем Чарли начнет объяснять, – перебил его Джеффри, – я хочу сказать, что я большой поклонник ваших разоблачительных статей.

– Спасибо, – ответила Джина, гадая, что собирается сказать Чарли. Его следующие слова стали для нее шоком.

– Проработав в журнальном бизнесе сорок пять лет, я решил, что пора завершать карьеру и уходить на покой. Моя жена хочет, чтобы мы больше времени проводили с нашими внуками и внучками на Западном побережье, и я с ней согласен. Сейчас Джеффри находится в процессе принятия всех моих функций на себя, и работать с тобой отныне будет он. Объявление о том, что он займет мое место, будет сделано только на следующей неделе, и я был бы тебе признателен, если бы до тех пор ты хранила эту информацию в тайне.

Он сделал паузу, чтобы дать Джине время уложить услышанное в голове, затем добавил:

– Нам повезло, что мы сумели переманить к себе Джеффа из «Тайм Уорнер груп». До сих пор он по большей части делал свою карьеру в Лондоне.

– Поздравляю вас обоих, Чарли и Джеффри, – автоматически произнесла Джина, черпая утешения в заверениях Джеффри о том, что ему нравится ее работа.

– Прошу вас, называйте меня Джефф, – быстро сказал он.

Чарли продолжил:

– Джина, обычно твои расследования длятся по нескольку месяцев. Именно поэтому я и пригласил Джеффри сюда – чтобы он познакомился и поговорил с тобой в самом начале твоей очередной работы. – Затем, прочистив горло, Чарли повторил свою сакраментальную фразу: – Итак, Джина, о чем мы хотим написать на сей раз?

– У меня есть парочка идей, – ответила Джина, достав из сумочки маленький блокнот, – и мне бы хотелось услышать, что о них думаете вы. – Эти свои слова она адресовала им обоим. – Я обменялась несколькими электронными письмами с бывшей помощницей члена сената штата Нью-Йорк. Оба они – и сенатор, и эта его помощница – сейчас на пенсии. Она утверждает, что располагает доказательствами того, что ее босс занимался масштабными незаконными махинациями и проталкивал заключение штатом контрактов с теми или иными фирмами, за что те либо платили ему наличными, либо оказывали услуги в иной форме. Но с этой дамой есть одна проблема. Она хочет сначала получить от нас двадцать пять тысяч долларов и только потом сделать заявление под запись, рассказав в нем все, что ей известно.

Первым заговорил Джефф:

– Мой опыт свидетельствует о том, что люди, желающие, чтобы им заплатили за раскрытие известных им неблаговидных фактов, как правило, не заслуживают доверия. Они многое присочиняют и представляют дело в гипертрофированном виде, потому что им нужно только заработать деньги и оказаться в центре внимания СМИ.

Чарли усмехнулся.

– По-моему, даже тем, кто всегда наиболее жадно следил за информацией о коррупции в администрации и законодательном собрании нашего штата, эта тема уже начинает надоедать. И я согласен с Джеффом: платить источнику информации – это в большинстве случаев плохая идея.

Махнув рукой в сторону блокнота Джины, Чарли спросил:

– А что у тебя есть еще?

– Ладно, – Джина перевернула страницу, – со мной связался сотрудник приемной комиссии Йельского университета, проработавший там много лет, и он утверждает, что университеты, входящие в Лигу Плюща[7], обмениваются друг с другом сведениями о размерах денежного вспомоществования, которые они готовы предложить тому или иному абитуриенту, подавшему заявление на прием.

– А что в этом плохого?

– То, что такая практика отдает ценовым сговором. Проигравшей стороной здесь оказывается студент. Это во многом похоже на джентльменское соглашение между компаниями Кремниевой долины о том, что они не будут переманивать друг у друга специалистов в области высоких технологий. В результате все эти компании получили немалую выгоду, потому что им больше не приходилось выплачивать высокие оклады, чтобы таким образом удерживать ценных специалистов от перехода в фирмы-конкуренты. И эти специалисты стали зарабатывать меньше, чем если бы у них была возможность продавать свои знания и таланты тем, кто предложит за них наибольшую цену.

– По-моему, в Лиге плюща состоит всего восемь высших учебных заведений, не так ли? – спросил Джефф.

– Да, – ответил Чарли, – и в среднем в каждом из них на бакалавриате учатся около шести тысяч студентов. То есть всего где-то сорок восемь тысяч из двадцати миллионов студентов бакалавриатов по всей стране. Вряд ли многих из наших читателей волнует то, что горстке студентов привилегированных университетов Лиги плюща, получающих субсидии на обучение, платят меньше, чем они могли бы получать, если бы не было мухлежа. На мой взгляд, те, кто учится во всех этих непомерно дорогих университетах, просто выбрасывают деньги на ветер.