Морской демон - Вирджиния Кантра

Ее ноги проваливались в морской песок.

Но теперь она знала его. Он едва касался ее запястья, но она всем телом ощущала исходившее от него тепло. Его глаза в лунном свете казались совершенно черными. Они поглощали свет, поглощали воздух, становились все больше и темнее и стали просто огромными, когда он склонился к ней, совсем близко, искушая ее красиво очерченным изгибом рта, дразня обещанием поцелуя. Его дыхание скользнуло по ее губам. Она почувствовала запах вина и еще чего-то — темного, соленого, ускользающего. В ушах был шум, напоминавший звук морского прибоя. Она открыла рот, чтобы набрать воздуха, но он наклонился и закрыл его своими губами, крепко и горячо.

Он был просто замечательным на вкус, горячим и изумительным, как соль, секс и бренди. Или, возможно, все дело было в вине, которое она выпила.

Реджина встала на цыпочки и потянулась вверх, чтобы насладиться этим вкусом. Она почувствовала, как его зубы коснулись ее нижней губы, а язык проник к ней в рот. Напряжение и вожделение выплясывали в ее теле бешеный танец.

Если она не глупа и не безнадежно пьяна, то должна прекратить это прямо сейчас.

Руки Дилана скользнули по ее спине и задержались на бедрах, чтобы прижать ее еще крепче. Она почувствовала его возбуждение, и у нее перехватило дыхание: этот мужчина был крепким, надежным и реальным, он заполнял собой все пустоты, прогоняя мысли об одиночестве.

И она хотела этого. Ей было это необходимо!

Ее руки обвились вокруг его шеи, их губы впились друг в друга. Он слегка покачивал ее, и руки его опускались все ниже. Он был таким горячим! Все в ней плавилось и рвалось ему навстречу. Он сжимал ее все крепче, а когда она чуть раздвинула ноги, обхватил ее бедра и приподнял ее.

Ее тело содрогалось от желания. Уступая этому неодолимому напору, этому невыносимому искушению она закрыла глаза.

Глупая, глупая…

Она оторвалась от него. Сердце глухо стучало в груди. Со стороны палатки их никто не мог видеть. Ни ее мама, ни кто-нибудь еще.

Ну ладно, мама здесь ни при чем, она ушла вместе с Ником. Но…

— Нет! — выдохнула Реджина.

Дилан напрягся, руки его дрогнули.

— Нет?

Голова ее кружилась, в висках стучала кровь. Она была словно открытая рана и, если бы не получила передышку, закричала бы.

— Не здесь, — уточнила она.

Она скорее почувствовала, чем услышала, как он рассмеялся. Если бы они лучше знали друг друга, она бы ему врезала.

Реджина нахмурилась, и брови ее сердито сдвинулись. Конечно, если бы она знала его получше, то не обнималась бы с ним на глазах у всех!

Прежде чем она успела додумать эту мысль, Дилан обнял ее и понес через полоску глинистого сланца.

Босиком?

Он шел по воде, поднимая брызги. Там, где суша вдавалась в море, беспорядочно лежали гранитные плиты, словно груда обвалившихся строительных блоков.

Реджина вцепилась в его плечи.

— Что ты делаешь?

Дилан обогнул высокий выступ скалы.

— Все в порядке. Я понял тебя.

— Еще нет.

В полутьме блеснула его улыбка. Он посадил ее на сухой камень, гладкий и теплый от солнца, и закрыл ей рот поцелуем, в котором она утонула.

Этот поцелуй уничтожил остатки ее здравомыслия. От вина и желания кружилась голова, ее покачивало, словно прибоем. Сердце билось — быстро, сильно, безрассудно. Она была охвачена огнем, а ее губы оказались такими же жадными и ненасытными, как и его.

Кожа его была горячей и упругой. Реджина забралась к нему под пиджак и рванула рубашку, отчаянно стараясь заполучить как можно больше ощущений, которые можно было бы унести с собой в долгие ночи одинокой жизни.

— Приласкай меня! — потребовала она. — Везде. Где угодно.

Он подчинился.

Руки Дилана, такие же сильные и худые, как и весь он, гладили ее через платье, обволакивали и ласкали, пока ткань, казалось, не начала задевать открытые нервы. Колени ее задрожали. Он провел рукой по ее груди, приподнял ее и, раздвинув вырез платья, раскрыл для прохладного ночного воздуха.

Ее нежная грудь лежала в его смуглой руке, его пальцы поглаживали тугой сосок. У нее перехватило дыхание.

Рука под ее спиной была очень теплой. Он приподнял ее грудь и, взяв сосок в рот, несколько раз с силой втянул. И она кончила — уже только от одного этого — серией быстрых легких толчков. Желание поднималось в ней, как пузырьки игристого вина.

— О-о-о…

О господи!

Кровь в ней кипела, лицо горело. Она посмотрела вниз, на его темную голову, на свои пальцы, запутавшиеся в его волосах, и в голове все смешалось. Она никогда раньше… Наверное, она не сможет даже…

Она сглотнула. Разумеется, сможет. Она должна.

— Что ж… — Голос ее прозвучал неестественно бодро. — Это было так… — Потрясающе — Быстро.

Он отодвинулся и, по-прежнему стоя на коленях, прижал руку к ее губам.

— Я еще не закончил с тобой.

Ох …

Реджина сжала ноги. Или попыталась это сделать, потому что он помешал ей. Она должна сказать ему — вежливо сказать! — что с нее достаточно.

И дело не в том, что она не была ему благодарна. Она впервые за долгие годы испытала оргазм от одного только прикосновения мужчины. Она была обязана этим ему.

Он стянул с нее платье, и Реджина задрожала.

Ей действительно нужно было что-то сказать! Он потянул вниз ее трусики. Его волосы касались ее живота, дыхание обжигало… Она залилась краской.

— Ой, послушай, не нужно…

Он провел языком по ее бедру, и в голове у Реджины помутилось. Она больше не могла говорить. Ей уже не нужно было… ничего делать. Она попала в плен его теплых настойчивых рук и нетерпеливого опытного рта. Он все не отпускал ее, а над ее головой кружилось звездное небо, внизу слышался шепот волн, и казалось, что земля плывет под ногами. Она сопротивлялась, но давление внутри нарастало, словно закручивали пружину, и она уже была не в силах этого выносить, пока снова не кончила между его руками, под его губами.

Он замер. Она чувствовала себя ослабевшей и обессиленной. Он тяжело дышал, грудь его была теплой и влажной. Она скользнула пальцами под его рубашку, к глухо бившемуся сердцу. Потом услышала тихий звук расстегиваемой молнии, и он лег туда, где только что был его рот.

«О да…» — подумала она.

А затем: «О нет…»

А после, почувствовав его горячее естество: «О черт…»

Она задохнулась.

— Остановись!

Он замер, но ненадолго.