Всем стоять на Занзибаре - Джон Браннер

А лицом к двери – черные маски, скрещенные копья, два барабана и священная жаровня, увидеть которую без покрывала из пятнистых шкур дозволялось только посвященным ордена «Клеймо леопардова когтя».

Господин президент тяжело вздохнул. Потом подошел к низкому столику и, взяв Коран, методично порвал все страницы в клочья. Под конец он разодрал по корешку зеленый переплет.

Повернувшись на каблуках, он снял с гвоздя и сломал пополам распятие. Распятый упал на пол, и он раздавил куклу ногой.

Он сорвал со стены обе маски. Вырвал им цветные гривы из соломы, выколол драгоценные камни глаз, выбил зубы слоновой кости. Обеим барабанам проткнул копьем кожу.

Завершив работу, он выключил свет, запер комнату и в первый же мусоропровод выкинул единственный ключ от нее.

Сигнал заставки ВИДЕО: клип-монтаж, полный экран, аэросъемка, смонтировано: сперва кадры аэросъемки, съемки с вертолета и джем светофоров Тернпайк в Нью-Джерси 1977 г. (на съемочной площадке потребовалось разбить три четверти миллиона машин, по шестнадцать с чем-то тысяч в одну сторону), перебивка – панорамная съемка ситуации в час пик на Пятой ав., Оксфорд ст., Красной пл.; затем наезд камеры, панорамная съемка, средний план: дауны, имбецилы, олигофрены.

Сигнал прямого эфира АУДИО: «Сегодня мы поздравляем Пуэрто-Рико с поражением лобби младенцеферм. Только что «отпраздновавшим свой двадцать первый» трудно поверить, что всего тридцать лет назад автотрассы и города задыхались от груд якобы движущегося металла, которые настолько мешали друг другу, что мы наконец одумались. К чему беспокоиться о двух тоннах мудреной техники, которые совсем вам не нужны, когда вы доберетесь до места, – которые даже не довезут вас туда в разумное время? И что еще хуже, которые значительно сокращают вашу жизнь, подвергая вас риску заболеть бронхитом и раком из-за воздействия выхлопных газов!

Как живые существа, автомобили испустили дух, когда перенасытили свою среду обитания собственными экскрементами. Мы тоже живые существа. Мы не хотим, чтобы то же случилось и с нами. Вот зачем нам евгеническое законодательство. Хвала Младшенькому, наконец присоединившемуся к большинству, которое давно распознало надвигающуюся опасность и пошло на мелкие неудобства, вызванные решением контролировать человеческий элемент в огромной среде нашего обитания.

С вами была редакция «Большой Нью-Йорк таймс».

Все в Нормане Ниблоке Хаусе было рассчитанным и размеренным: как черточки на линейке, как деления на циферблате. Пункт первый: насколько следует осветлять кожу и распрямлять завитки бороды и волос, чтобы извлекать выгоду из инстинктивной реакции коллег, но при этом не упускать наиболее подходящих для его стояка терок. Пункт второй: сколько эксцентричности в поведении можно себе позволить – ровно столько, сколько при прочих равных стерпят от младшего вице-президента крупной корпорации, но чтобы ясно дать при этом понять, перед вами человек, с которым шутки плохи. Пункт третий: объем работ, который он умудрялся проводить через свой офис, задания и проекты – подбирались так, чтобы, заглядывая к нему, другие топ-менеджеры всегда заставали его за крайне важными переговорами.

Работу он получил благодаря поправке к «Акту о равных возможностях», который обязывал крупные корпорации вроде «Дженерал Текникс» нанимать белых и афроамериканцев в той же пропорции, в какой они представлены в населении всей страны, плюс-минус пять процентов. Не в пример найму во многих других «поправщиках», здесь его приход был встречен вздохом облегчения тогдашним вице-президентом по персоналу и кадрам, который почти оставил надежду найти достаточно афрамов, готовых жить по корпоративным стандартам («Докторская диссертация? Что такое диссертация? Подтирка для бледножопых!»).

Норман Н. Хаус со степенью доктора социологии был просто находкой. Сознавая это, он заставил работодателей попотеть.

В третий раз в жизни проявив проницательность (в первый – в выборе родителей, во второй – подставив подножку единственному претенденту на занимаемый им ныне пост), вице-президент заметил, что его новый подчиненный обладает способностью производить впечатление на людей, которых никогда не встречал раньше и скорее всего больше никогда не увидит. Иными словами: сам легко забывая других, он терпеть не мог, когда другие забывали его. Позже эту манеру стали называть стилем Хауса.

Завидуя этому таланту, вице-президент принялся обхаживать Нормана в надежде, что часть этого умения перейдет и на него. Его надежда была безосновательна. С таким даром или рождаются, или учатся ему, специально оттачивая на протяжении двадцати лет. Норману тогда было двадцать шесть, и он уже тренировался требуемые два десятилетия.

Но вице-президенту перепало несколько ценных крошек.

«Что я о нем думаю? Ну, рекомендации у него хорошие (говорилось рассудительно, с готовностью принять во внимание и оправдать), но, на мой взгляд, мужик, который вынужден носить «маскью-лайны», пожалуй, не уверен в собственной компетенции. В этих слаксах есть прокладка по переду, сами понимаете».

Вице-президент, у которого их было шесть пар, ни одной больше не надевал.

«Что я о ней думаю? Экзамены она сдала неплохо, но, по-моему, герла, которая носит прозрачный топ от «Форлорн amp;Морлер Максес» с глухими слаксами, никогда не доведет начатого до конца».

Вице-президент, который пригласил ее на обед и ожидал получить плату расхожей монетой, извинился под предлогом вымышленной болезни и, ворча, отправился ночевать домой к жене.

«Что я думаю о годовом отчете? Ну, по сравнению с прошлым годом график идет вверх, но шумиха вокруг этого проекта позволяет предположить, что он мог бы быть процентов на десять – пятнадцать выше. Интересно, как долго он протянет? »

В смятении вице-президент решил уйти на пенсию в пятьдесят лет, взяв премиальный пакет акций первой степени, а не продержаться еще, чтобы получить компенсаторную третью степень (вдвое больше), положенную в шестьдесят. Акции он продал, как только получил, а потом кусал локти, глядя, как они месяц за месяцем ползут вверх. В конечном итоге он застрелился.

Прикончило его подозрение, что акции «Дженерал Текникс» стали расти только из-за замены его на Нормана.

Норман быстро шел к общему лифту. Он с самого начала отказался пользоваться тем, который вел в его кабинет прямо с улицы: «Правда нелепо, если тот, чья специальность – люди, не встречается с теми, с кем имеет дело?»

В последнее время по меньшей мере один старший вице-президент тоже перестал пользоваться личным лифтом.

Как бы то ни было – он поднимался.

У дверей ждала одна из корпоративных терок. Она ему улыбнулась: не потому что они были знакомы (сразу по приходу в «ДжТ» он дал знать, что настоящий мужик, такой как Норман Хаус, способен найти себе терку и без помощи фирмы), но потому, что время и силы, которые он вложил в мелочи вроде отказа от личного лифта, вернулись ему сторицей в общем убеждении, что мистер Хаус самый доступный и дружелюбный изо всех двадцати вице-президентов компании. Это мнение разделяли, в глаза его не видев, даже грузчики, таскающие ящики на заводе электроники «ДжТ» в западной Виргинии.