Ответный уход - Сергей Вольнов

София тоже молчала. То ли не находила слов, то ли не считала себя вправе нарушать молчание. Паузу, что превратилась в Минуту Памяти о Прародине всех эрсеров Сети Миров.

А затем спутница осмелилась нарушить, и поделилась с Подругой частицей самого ценного, что есть у каждого «зема» и «земляшки», у каждого гонимого парии Сети Миров. Что сохраняет, ЗАЩИЩАЕТ душу.

Из кастрированного, лишённого выхода в космос терминала спутницы зазвучала ЛЕГЕНДАРНАЯ песня, за хранение записи которой тяшки могут отправить хранителя на каторгу, без суда и следствия. По установленным ими для эрсеров законам все без исключения действия, направленные на то, чтобы приобщаться к Наследию Земли – преступление страшнее убийства.

Среди связок в горле комом теснится крик.

Но настала пора, и тут уж кричи не кричи…

Лишь потом кто-то долго не сможет забыть,

Как, шатаясь, бойцы об траву вытирали мечи.

……………………………………………………………………

А жизнь – только слово.

Есть лишь любовь, и есть смерть.

Эй, а кто будет петь, если все будут спать?

Смерть стоит того, чтобы жить.

А любовь стоит того, чтобы ждать.

– ТАК ГОВОРИЛ ВИКТОР ЦОЙ, – поставила София традиционную подпись под цитатой.

– Спасибо. Ты чувствуешь суть. Наша. А вот Иные не ожидали, что среди эрсеров всегда найдутся люди, которые будут петь, а не спать. Те, у кого ещё не выдохлась кровь землян. – Судя по бодрому тону, Ирина явно повеселела. – Нам пора. Конкретно наши с тобой великие предки, русские, издревле называли дорогой то место, по которому собирались проехать, а вовсе не благоустроенную, оборудованную всеми видами сервиса, укреплённую твёрдым покрытием полосу почвы… – Ирина умолкла, но быстро отыскала нужные слова: – Поехали! Так ОН сказал. У него впереди была вселенская слава Первого Космонавта, а у нас по курсу – судьбоносный перекрёсток. Такой не минуешь. Роковой, нелишне будет сказать. Потешить внимательные уши. Наблюдательные, точно.

ВРЕМЯ и ТОЧКА

[глубокая унылая осень по универсальному сетевому; космопорт Тинкрейд, мир Да Унн (Теуравана I); скопление Трис Мегистр; галактика «Париж-111»]

Звёздный порт этот, разместившийся на малоприветливом участке гористой территории, был не тем местечком, где можно наткнуться на праздных зевак. Или же на фанатов космотуризма. Горная гряда, что тянулась с востока, именно здесь пересекалась с другой, тянувшейся с северо-запада. Скрестившись, они, сами того не ведая, образовывали жирный символический крест, поставленный на всём, что имело отношение к миру Да Унн. На всём, что пытались здесь обрести случайные космические странники. Уж больно заброшенными, позабытыми были здешние места. В Сети немало миров, лучшие времена которых остались в прошлом, но лучшее время этого мира наверняка осталось в прошлом совсем далёком.

Космопорт Тинкрейд – около десятка сверхпрочных компактных зданий да стартовые площадки – располагался в громадной нише, искусственно созданной на горном перевале. Это существенно снижало, а зачастую доводило до незначительного, воздействие ураганных ветров, что господствовали на большей части равнинных территорий планеты; равнины эти в основном были пустынными каменистыми россыпями.

По сути мир Да Унн был и оставался вечной колонией. Обречённой на провинциализм изначально. Никто уже не помнил, кто являлся её метрополией после Земли, но какое бы государственное образование ею ни являлось, – оно наверняка добровольно отреклось от такой убыточной колонии.

В имперские времена здесь имелись несколько небольших городков поселенцев, расположенных в горах западного континента, да засекреченный полигон на обратной, сплошь равнинной стороне планеты. Там, на востоке, чем-то ужасно секретным (наверняка изготовляя очередной ужас на горе иным расам) занималась Императорская Служба Вооружений. Какой-либо доступ в восточное полушарие был плотно перекрыт, как самóй суровой природой, так и системой охраны проектов.

Всемогущая ИСВ, неотъемлемая (и едва ли не наиболее страшная из всех них!) составляющая имперской Армии Солнца, владела целой сетью лабораторий, институтов и полигонов, разбросанных по всей ЭрсСтелле. Для здешних своих нужд она имела спецкосмодром, который немногочисленные посвящённые знали под кодовым названием «Оу Зет 7351»; этому же узкому (если не сказать УЗЕНЬКОМУ) кружку посвящённых было известно, что на первой планете системы звезды Теуравана располагался один из узловых центров слежения за границами разведанного космоса – своего рода суперобсерватория. С тех пор границы никуда не делись; половина ночного небосвода и сейчас усыпана серебринками, а половина остаётся беззвёздной чернотой.

Край Света он и есть КРАЙ.

ЕСТЬ ли что-нибудь ТАМ, за непроглядной чернотой, в своё время не знали имперцы; никто не знает этого и ныне. Но имперцы – хотя бы ПЫТАЛИСЬ РАССМОТРЕТЬ. Ненасытные! Неугомонные! Будто мало им было света неразведанного, не прибранного к рукам, ПО ЭТУ сторону края…

Для прочих связей с другими планетами Империи в западном полушарии имелся горный космопорт Тинкрейд. А так как на самой планете Теуравана I редким транзитным пассажирам делать, по сути, было нечего, то почти никто и не стремился покидать космодромную территорию. За исключением ландшафтных извращенцев, обожавших непостижимую и спорную красоту бесплодных каменных напластований.

В самом же порту не возникало вопросов, где коротать время. Конечно же, в увеселительных заведениях.

Что в имперские времена, что в постимперские, что нынче. В известном смысле бары Тинкрейда были наиболее неизменными местами на планете. Спецкосмодром и полигон ИСВ прекратили своё существование, – их уничтожили имперцы, заметавшие следы. Но в этом мире все века, минувшие с момента падения империи, продолжали жить немногочисленные люди; и они даже ухитрились не потерять связей с другими мирами. Скорее всего – благодаря МКБ, которая сохранила космические коммуникации. Некоторые постоянные траектории следования звёздных кораблей по-прежнему пролегали через Тинкрейд, космические врата Да Унна…

Лакайф был из коренных да-уннцев. Но в разговорах об этом упоминал редко. Лишь тогда, когда хотел кого-то очень сильно удивить, хотя, как правило, вербальный контакт с ним после такого заявления вскоре заканчивался, разговоры утихали сами собой. Ну, а как же иначе? Чего можно ожидать от человека, родившегося в подобном захолустье, и до сих пор не сбежавшего отсюда? Однако он не желал покидать этих суровых гор; он просто не представлял, как можно жить где-нибудь ещё. Таких патологических патриотов Да Унна во все времена хоть несколько тысяч, да набиралось. Жили они в горных поселениях, и Лакайф там жил, но от прочих соплеменников отличался он одной пагубной страстью. Поэтому и пристроился работать в бар космопорта, грузчиком-подсобником. Хотя в таком статусе он только числился. На самом же деле работа его подразумевала совершенно другую «загрузку».

То ли это была блажь владельца бара, то ли того требовали интересы портовой безопасности, ведь, как ни крути, а первая планета светила Теуравана была тем самым клоком шерсти, который стригли с паршивой овцы, пасшейся на дальних задворках Империи, ведь «Точка выхода Да Унн» по-прежнему представляла определённый интерес для охотников за тайными знаниями Империи (львиную долю приезжих составляли разномастные субъекты, что отправлялись в экспедиции по восточной, обратной стороне планеты, некогда строго засекреченной). На самом деле Лакайф, полнеющий лысоватый человечек, отзывавшийся на такое странное имя, а может кличку, – работал в качестве собутыльника-собеседника. Эта специальность была в баре к месту, и Лакайф относился к ней со всей серьезностью. Он любил ПИТЬ. При этом обладал уникальным для пьяницы качеством: вдрызг упиваться дармовым пойлом не каждый день, а хотя бы через один.