Сальери - Сергей Нечаев

Так началась карьера одного из самых успешных мастеров оперного жанра конца XVIII века.

А потом вернувшийся в Вену Флориан Леопольд Гассман представил Сальери знаменитому поэту и либреттисту Пьетро Метастазио[8], в доме которого собирались столичные интеллектуалы и артисты.

В то время Метастазио имел в Вене должность придворного поэта. У итальянцев он считался писателем классическим, как Корнель или Расин у французов. Профессор И. И. Давыдов в 30-х годах XIX века характеризовал его творчество так: «В нем совершенная чистота, ясность, нежность, прелесть языка. <…> Часть поэтическая развита слабо, между тем как музыкальная представляет развитие богатое. Метастазий везде музыкален. <…> Мелодии его легки и приятны, но повторяются с небольшой переменой; кто читал один отрывок, тот знает всё. В целом его сочинение часто не имеет значения. Герои любезны, как у Корнеля; героини нежны, как у Расина; в этом его некоторые обвиняли слишком строго, не обращая внимания на потребность оперы. <…> Неоспоримо, что выражение неги в чувствах приобрело Метастазию любовь его современников. Впрочем, у него есть места, совершенно соответствующие достоинству и сильным порывам трагедии. Удивительному успеху произведений Ме-тастазия в целой Европе еще способствовало то, что он был поэт придворный не только по должности, но и по направлению, подобно трагикам века Людовика XIV. Блестящая наружность без глубины; прозаические чувства и мысли, выраженные языком поэтическим; совершенная умеренность в изображении страстей человека; соблюдение приличий со стороны внешней: вот качества, которыми трагические очерки Метастазия заслужили одобрение высшего общества. <…> Немногие произведения Метастазия удержались на театре; изменившийся вкус к музыке требовал и другого содержания драматического. У него мало хоров и почти все арии для одного голоса; они однообразно служат заключением каждой сцене пред отбытием действующего лица»{13}.

Удивительно, но Метастазио, почти всю жизнь прожив в Вене, не знал ни слова по-немецки. При этом каждое воскресенье его дом был открыт для всех желающих поговорить о поэзии и послушать его поэтические импровизации — на итальянском конечно же. Стихи Метастазио, как уже говорилось, были очень музыкальны, и «тонкое ощущение слова, ритма, интонации в устах поэта производило особенно чарующее впечатление. Здесь Сальери смог приобщиться к самым изысканным тонкостям просодии[9]итальянского стиха и их интонационно-музыкального выражения; эти знания он впоследствии по возможности пытался передать и своим ученикам»{14}.

Многие историки музыки отмечают тот факт, что «Сальери был страстным поклонником и приверженцем Метастазио»{15}. В любом случае, несмотря на большую разницу в возрасте, знакомство с этим мастером оперного либретто оказалось для Сальери чрезвычайно важным.

В свою очередь, живший по соседству Глюк так проникся работами молодого Сальери, что вызвался быть его вторым покровителем и учителем. Для Антонио же творчество Глюка стало настоящей путеводной звездой. Как отмечает биограф Сальери Фолькмар Браунберенс, благодаря этому влиянию Сальери стал в Вене не олицетворением «проитальянского» стилевого направления, а представителем «проглюковского тренда» (to the «Gluckist» trend){16}.

В связи с этим музыковед Л. В. Кириллина особо подчеркивает: «Многое в творчестве Сальери совпадает с эстетическими устремлениями венских классиков и несколько расходится с тогдашней итальянской оперной практикой»{17}.

В том же 1771 году Сальери была создана опера «Армида» (Armida) по либретто Марко Кольтеллини[10], основанному на знаменитой поэме итальянского поэта Торквато Тассо[11]«Освобожденный Иерусалим», написанной в 1575 году. Это уже была не комическая опера, а настоящая музыкальная драма. Барочная по своему великолепию «Армида» имела большой успех уже не только на венской сцене, но и на оперных сценах других европейских городов: Гамбурга, Берлина, Майнца, Брауншвейга, Копенгагена и Санкт-Петербурга. Она стала первым полностью опубликованным произведением Сальери.

Эта опера обозначила решающий прорыв в карьере со всеми любезного и остроумного молодого композитора.

А дальше — пошло-поехало. Всего через несколько месяцев из-под пера Сальери вышла комедийная опера «Венецианская ярмарка» (La Fiera di Venezia), вновь созданная по либретто Джованни Боккерини и также имевшая повсеместный успех. Впервые она была представлена в Вене 29 января 1772 года, а потом ставилась с неизменным успехом по всей Европе и имела более тридцати постановок при жизни автора.

Категорически не понравилась «Венецианская ярмарка» лишь одному человеку — его звали Леопольд Моцарт. Он слушал эту оперу в Зальцбурге и отзывался о ней весьма резко. И дело тут не в качестве произведения, а в том, что господина Моцарта к тому времени просто раздражало всё, что имело отношение к Сальери. И всё потому, что у него был сын, который появился на свет 27 января 1756 года. Его звали Иоганнес Вольфганг Готлиб Моцарт (позднее имя Готлиб, «любящий Бога», было заменено на его латинский эквивалент Amadeus — Амадей).

Сам Леопольд Моцарт неплохо разбирался в музыке и достаточно хорошо играл на скрипке. Одно время он был четвертой скрипкой в оркестре архиепископского двора своего родного города Зальцбурга. Но ему этого было мало, и все свои несбывшиеся надежды он перенес на сына, росшего не без его участия «чудо-ребенком» — уже в три года он играл на скрипке и клавесине, а в шесть начал сочинять музыку, хотя его успехи в этой области были явно преувеличены отцом.

Кроме непомерных амбиций Леопольда Моцарта постоянно мучило отсутствие денег, а так как люди XVIII века были без ума от всевозможных «вундеркиндов», то есть детей, в которых вселился божественный гений, он решил извлечь из этого выгоду. Его план был прост — надо показать своего мальчика влиятельным людям, а дальше его несомненный талант уже сам пробьет себе дорогу к какой-нибудь хорошо оплачиваемой должности. В результате Леопольд Моцарт начал возить своего малолетнего сына по гастролям, и в октябре 1762 года тот получил возможность выступить перед императорским двором в Шёнбрунне. Маленький Моцарт играл на клавесине, и перед ним с каждым разом ставились всё более трудные задачи. Он справлялся со всем, вызывая всеобщее восхищение.