Девятый - Артем Каменистый

Ну точно врач сдал — я ведь сам перед обследованием анкету заполнял… удивлялся еще вопросам про имущество. Хотя о банковском счете там ни слова не было… Ох и дурак я! Раз есть кредитка, значит, и счет имеется — не надо быть великим гением, чтобы догадаться!

— Ну так что? Поговорим?

А почему бы и нет! Если, выходя из кабинета, я не хотел никого видеть, то сейчас какая-то бесшабашность накатила: будь что будет. Послушаю этого афериста, возможно, меня это позабавит.

Но глубоко в душе тлел слабовольно-предательский огонек надежды на чудо. На ошибку врачебную, на внезапно изобретенное лекарство или пусть даже на такого вот подозрительного субъекта, способного хоть чем-то помочь. И ведь прекрасно понимаю, что мошенник, а остановить себя не могу.

Мне ведь уже нечего терять…

* * *

Незнакомец, представившись редким именем Иван, предложил переговорить в машине. Отказываться я не стал и благодаря этому получил порцию озадаченности: у автомобиля оказался классически казенный вид. Не ассоциируется подобный транспорт с мошенниками. Когда садился, затрезвонил телефон:

— Дан! Привет! Ты где?

— Привет, Миш, у врачей я…

— Ну как там твой простатит? Лечат?

— А как же.

— Ватка-йод — мажут? Гы-гы-гы!

Миша — истинный друг, способный ради меня асфальт грызть, но вот человек уж очень простой и юмор у него соответствующий.

Видимо что-то почувствовав, тот решил немного исправиться:

— Не, Даня! Я серьезно — как там у тебя дела?

— Да ничего хорошего пока. Сказали, что у меня синдром Дауна.

— А без врачей не знал? Ты это, лечись.

— А как же — ватка, йод.

— И ты это, быстрее давай там развязывайся. Дело есть на миллион. Тут такая тема… Не по телефону.

Все темы у Миши были однообразно полузаконными, из-за чего он пару раз сидел, причем один раз сидеть нам пришлось вместе. Недолго, и только в следственном, но мне почему-то не понравилось.

— Завтра, Миш, все завтра. Сегодня не до дел мне… уж прости.

— А вечером? Можем к Таньке закатиться — она уже неделю на мозги капает.

— Давай не сегодня.

— Ну ладно, тогда отбой пока. — Мишка на удивление покладисто себя ведет — обычно он бывает гораздо назойливее… Видимо, даже по телефону догадался, что со мной не все ладно.

— Извините. — Это я уже Ивану: толика вежливости никогда не помешает, особенно при моей не слишком интеллигентной внешности.

— Ничего, мне торопиться некуда.

Да уж… а вот у меня со временем…

— Ну давайте. — Я покорно вздохнул. — Расскажите о своем чудо-способе лечить таких смертников, как я.

— Я разве говорил, что хочу вас вылечить?

— А разве вы затеяли этот разговор не для того, чтобы предложить мне «почти бесплатно» испытать на себе секретное лекарство атлантов, способное удалять перхоть и раковые опухоли? Вы ведь хотите меня спасти от скорой смерти, причем почти бескорыстно…

— Ох и фантазия у вас… Увы, должен разочаровать. У меня нет этого вашего «лекарства атлантов». Сомневаюсь, что вам вообще удастся найти подобные медикаменты. Насколько я понимаю, приблизительно через полгода вы умрете. И этого, увы, избежать невозможно. Ваша болезнь убивает безотказно — спасения от нее нет. Хорошо, что она очень редкая и незаразная. Вы даже не представляете, насколько редкая — патологоанатомы будут драться за право делать ваше вскрытие.

Жаба, напрягая свой крошечный мозг, зажмурилась до хруста в черепке — судорожно пыталась понять, как именно нас с ней собираются облапошить. Похоже, с простым вариантом я немного погорячился: задумано что-то многоходовое.

Хотя…

— Дайте догадаюсь… Вам нужны свежие сердце и левая почка, чтобы пересадить их своей умирающей прабабушке? Надо будет что-то подписать и у моего смертного одра будет дежурить мясник с тесаком?

— Мне не нужны ни сердце ваше, ни почка, ни иные органы.

— Понятно. Значит, вы регулярно общаетесь со своей канарейкой и она попросила через меня передать письмо Сатане?

— У меня нет канарейки.

— У вас имеется пустующий шкаф и вы хотите хранить в нем мой скелет? Вы решили пригласить меня на смертельное шоу «Смертники небоскребов: прыгни с крыши — поцелуй асфальт»? Вы — патологоанатом, коллекционирующий автографы своих… гм… пациентов. Или тайный некрофил и любите начинать знакомство еще при жизни избранников?

— Браво.

— Что? Я догадался?!

— Нет, мне все больше нравится ваша фантазия. Для человека, только что узнавшего о смертном приговоре, вы мыслите очень уж здраво и быстро, да и чувство юмора никуда не пропало. Похоже, я не ошибся — с вами действительно стоит поговорить. Такие, как вы, нам и нужны.

— Ну так расскажите сами, для чего. Я уже устал гадать, да и настроение сегодня что-то не очень… не располагает к шуткам.

— Хорошо, начнем. Вы знакомы с понятием «параллельные вселенные»?

— В принципе немного понимаю, о чем речь.

— Я поясню подробнее. — Вырвав листок из блокнота, Иван заговорил тоном лектора: — Представьте, что это вселенная. Маленький мирок, в котором есть ширина и длина, но нет высоты. Примитивная модель двумерного континуума. И этот мирок парит в нашем трехмерном пространстве. В нем имеются жители, которые пятнами ползают по этому листу, не замечая нас с вами: их органы чувств не воспринимают того, что удалено от них по высоте. И вообще, мировоззрение простых обывателей этого мира не позволяет предположить подобных вещей. Берем второй такой же листок. Он ничем не отличается по свойствам от первого, и, предположим, в нем имеются свои жители. А теперь располагаем один листок над другим, параллельно. Видите? Между ними миллиметры, но жители друг друга не замечают. И вообще не подозревают о существовании других миров — все, что отделено по высоте, недоступно для их понимания. Максимум, на что они способны, — допустить теоретически существование параллельной вселенной и пытаться разработать способы наблюдения за ней или даже проникновения. Вы меня понимаете?

Неожиданный вопрос заставил встрепенуться. Нет, я не был увлечен заумными пояснениями, но вот поведение Ивана удивляло. Начав возню со своими листочками, он на глазах преобразился — знаменитый взор Эйнштейна, уставившегося на свой волчок; дрожащие руки Франкенштейна, опускающие медный рубильник для замыкания цепи оживления монстра; вмиг растрепавшиеся волосы, пытающиеся изобразить прическу «сумасшедший профессор». Будто ребенок, заполучивший желанную игрушку.

Он, похоже, действительно псих — на листочках блокнотных свихнулся.

— Да, понимаю. Я в школе почти без двоек учился — не совсем дурак. Но я не понимаю, зачем вы мне рассказываете все это.