Пси - Александр Горбов

оправился до конца.

— Что?

— Вы ходили туда? Видели её? Она страшная женщина. Так смотрит, кажется, сейчас вытащит нож и полоснет по горлу. Да? Каждый месяц вызывает. Говорит, что я тварь неблагодарная. И смотрит, смотрит. Как будто я виноват.

Шлепая губами на каждом слове, очкарик брызгал слюной. Андрей отступил, вытирая рукой щеку.

— Что тебе надо?

Не слыша вопроса, юноша схватил его за рукав. Пересохшие колодцы глаз очкарика пугали безумием.

— Я давно хотел поговорить с «горячим». Расскажите. Я хочу знать. Это больно? Мне говорили, что заворот открывает человека, как консервную банку. Правда? Я тоже хотел, думал спрятаться, не ходить к ним. Даже сумку собрал на дачу поехать. Тут рядом, никого нет. Меня бы никто не нашел.

Речь сумасшедшего становилась всё не разборчивее, превращаясь в шепелявое бормотание. Пальцы цеплялись за одежду Андрея, как за спасительный круг.

— Родители не дали. Сказали надо быть, как все. Это же хорошо? Да? Я поверил, сходил.

Резко дернув руку, Андрей освободился от неприятных, навязчивых прикосновений.

— Я спешу, некогда разговаривать.

Спятивший очкарик не отставал. Наоборот стал подходить еще ближе, заглядывать в глаза, старался прикоснуться. Можно было подумать, что несчастный воспылал однополой страстью, но в его действиях не было и капли эротики или желания.

— Дай мне её! Поделись!

— Кого?

— Тебе она не нужна! У тебя она под блокатором, она страдает. Дай! Хоть кусочек, мне!

Не размахиваясь, Вереск ударил раскрытой ладонью очкарика в лицо. Сумасшедший дернулся и упал навзничь. Не дожидаясь, пока он поднимется, Андрей развернулся и почти побежал прочь. Вслед неслась ругань вперемешку с жалостливыми возгласами.

Старый дребезжащий троллейбус неспешно тащился через город. Андрей, совершенно выбитый из равновесия, пялился в окно, радуясь каждой узнаваемой детали, запоминая появившиеся здания, свыкаясь с новым обличием старого знакомца.

— Остановка «Университет», — каркнул хрипатый динамик.

За деревьями уродливыми валунами поднимались обшарпанные корпуса, где прошли самые беспечные годы жизни.

«Вереск, расскажите мне теорему Больцано-Коши. Только не мямлите, как в прошлый раз, давайте четкий ответ». — голос старенького профессора щелкнул бичом укротителя будто в живую. Да, было время! И ведь до сих пор он мог без запинки рассказать эту чертову теорему. «Пусть дана непрерывная функция…»

Андрей улыбнулся и оттаял. ЧиКа? Ерунда! Он будет дисциплинированно ходить каждую неделю. Самое главное — он свободен. Свободен! Пусть его держит поводок, он может делать, что хочет, идти, куда пожелает, есть, что выбрал сам, улыбаться девушкам на улицах, напиться, лежать, когда вздумается, не спать ночами, читать по собственному выбору, писать в интернете.

— Мужчина, вы будете выходить?

Раздраженная кондукторша нависла над Вереском.

— Заснул что ли? Конечная.

Не вступая в диалог, Андрей подхватил рюкзак и вышел из троллейбуса.

Здесь, в отличие от остального города, ничего не изменилось. Та же остановка из металлических труб, окрашенная зеленой краской в десяток слоев. Тот же круглосуточный ларек, куда он тысячу лет назад бегал за палёной дешевой водкой. Здание поликлиники пялилось в пустоту слепыми окошками. Окурки, разбросанные вокруг монументальной урны, кажется, тоже были те же самые. Время застыло в этом медвежьем углу, не собираясь меняться в ближайшую вечность.

Петляя среди угрюмых девятиэтажек, можно было найти следы всех промелькнувших эпох. Как ил оседает на дно омута, так осколки десятилетий впаивались в местную реальность. Черные от старости пустые голубятни, чьи хозяева давно канули в лету. Машины из прошлого века, прогнившие, источенные ржавчиной, медленно врастающие в землю. Новенькие иномарки, еще не знающие, что их ждет та же судьба. Лавочки у подъездов, где днем несут вахту старухи без возраста, а ночами бдит молодой караул с бутылками пива и осыпающий пространство шелухой от семечек. Скрипучие качели с оторванными сиденьями. Кусты сирени — весенние жертвенные агнцы. Песочницы без песка. Асфальт, расчерченный мелом для игры в классики. Можно было представить, что последние несколько лет просто растворились без следа. И попробовать жить заново.

Электронный замок, железный сторожевой пёс, неприветливо мигал красным глазом. Андрей нажал «три», «пять», «восемь», «девять», надеясь, что комбинация осталась прежней. Страж пискнул и моргнул зеленым.

Темный подъезд, где лампочка не работала от создания мира, пах застоявшимся табачным дымом и сгнившими яблоками. Почти родная дверь с неизменной пластиковой единицей на облезлом дерматине. Как всегда, не работающий звонок, висящий на проводе.

Открыли не сразу. Где-то далеко внутри шаркали шаги. Что-то бубнили голоса. И на Андрея веяло давно забытым чувством дома и сладостного ожидания. Вот сейчас откроют, и можно сказать — «Ага, не ждали! Ну-ка, где тут у вас пиво? Дайте-ка освежить горло».

Дверь распахнулась. За порогом стояла рано постаревшая женщина с темными кругами под глазами. Худая и осунувшаяся.

— Андрюшка…

Она отступила, зажав рот ладонями.

— Это я, Хельга. Я вернулся.

Искушение собой. Часть 1

Три года назад

— Это Хельга.

Она поздоровалась по-мужски, за руку. Фальшивая рыжесть волос, свитер жуткой расцветки на три размера больше, на запястьях браслеты, фенечки, нитки с бисером. Экзальтированная руководительница литературного кружка, в который Андрея затащила Светка. «Приобщиться к современной культуре», по её выражению.

— Мы сегодня недолго. Светик, давай после ко мне? Бусинка мне такой мёд привезла, чудо! Мне с тобой кое-что обсудить надо. Хорошо? Вы посидите, послушайте. Я сегодня читаться не буду, может из ребят кто-то интересное принес.

Литераторы Андрею не понравились. Каждый что-то заунывно бубнил, остальные хлопали и восхищались. Скучный сеанс взаимного поглаживания. «Кукушко-петушко петтеинг», — как выразилась Светка. Он с трудом дождался окончания заунывных чтений.

— Даже не думай отказаться. Ко мне. Заодно мальчика твоего посмотрю, — Хельга окинула пронзительным взглядом Андрея, — ты же давно хотела его показать.

Они оказываются соседями. Десять минут прогулочным шагом, не больше. Квартира новой знакомой произвела странное впечатление: захламленная, со старым осыпающимся ремонтом, но в тоже время уютная и с особой атмосферой. И множеством странных личностей, непонятно как помещающихся в трех комнатах.

— Хёля! Хёля, ты мне купила пряников? — кричит кто-то, стоило им появиться на пороге.

— Кто видел мои тапочки? — гремит тяжелый бас из ванной.

— Всем замолчать! — визжит женский голос, — я буду петь!

Хельга развела руками и подмигнула со значением.

— Идите на кухню. Я сейчас сумку брошу и сделаю чай.

На кухне парочка играла в карты. И судя по смеху и тому, как быстро они сбежали, игра шла на раздевание. Кажется, девушка выигрывала.

— Да уж, — Андрей покачал головой, — странное место.

Светка хитро улыбнулась и, не дожидаясь хозяйки, поставила чайник.

— Тебе понравится. Расслабься и получай удовольствие, как от необычного приключения. Это самое удивительное место в