Эскиз брака - Эмма Солтерс

— Ну… пожалуй…

Он выпустил ее руку и отошел на шаг.

— Что ж, рад был увидеть вас снова. Вот и все, что я хотел сказать. И еще то, что вы замечательно выглядите… так выросли… и вообще…

Собрав остатки смелости, Одри вздернула подбородок.

— Да, теперь я взрослая.

— Ага, вижу. Надеюсь, что ваш дружок знает, как ему повезло.

Одри окаменела. Правда заключалась в том, что всего две недели назад она порвала со своим женихом после того, как ее просветила одна из его бывших подружек. Джералд Уильямс, ее так называемый жених, был брачным аферистом. Он тщательно выбирал себе жертву среди одиноких женщин (таких, как сама Одри), вкрадывался к ним в доверие, а в подходящий момент обирал их и исчезал без следа. Впрочем, к тому времени Одри уже успела узнать его мерзкий характер, так что все нежные чувства, которые она к нему питала, испарились без следа. О разрыве Одри ничуть не жалела; просто ей было стыдно, что она оказалась последней дурой и позволила себе увлечься таким мерзавцем.

Однако говорить этого Джолли она не собиралась. Наоборот, Добсону следует думать, что она все еще помолвлена, причем с человеком, который готов целовать землю, по которой она ступает. Может быть, это называется ложной гордостью. Но она хотела, чтобы Джолли в это верил. Точнее, это было ей необходимо.

Она посмотрела на Джолли снизу вверх, и их глаза встретились. Уголок его рта приподнялся снова, но на сей раз Одри показалось, что в его улыбке сквозит печаль. Правда, это длилось всего лишь Мгновение. Прежде чем Одри успела ответить, Добсон отвернулся, подошел к окну и уставился на что-то, что привлекло его внимание. Когда-то она ревновала Джолли ко всему, что удостаивалось его внимания. Но все это в прошлом. Теперь она повзрослела. Она по горло сыта мужчинами, которые всю жизнь играют в детские игры.

Внезапно до Одри дошло, что ей надо бежать. Подальше от этого человека и всего, что с ним связано.

— Прошу прощения, — сказала она и быстро вышла из конторы.

Спустя несколько секунд она села в малолитражку, которую взяла напрокат в аэропорту. Какое счастье, что она не разрыдалась у всех на виду. Одри хотела скрыть от окружающих, что больше всего на свете боится одиночества. К несчастью, она все еще настолько наивна, что мечтает о мужчине, который найдет ее достойной своего внимания и заботы.

Несмотря на все старания, она по-прежнему осталась маленькой дурочкой.

Джолли стоял на крыльце адвокатской конторы и смотрел вслед уехавшей машине Одри. Что-то внутри исчезло вместе с ней, но черта с два он позволит себе думать об этом. А сосет под ложечкой у него просто от голода, вот и все…

Он медленно покачал головой. Тут было над чем поразмыслить. Во-первых, что заставило его старого друга написать такое странное завещание? И, во-вторых, куда девались деньги, которые Грэм собирался оставить Этелдред?

Джолли повернуться и снова вошел в контору Эрона Залкинда.

— О'кей, Эр, — протянул он, нахлобучивая шляпу на глаза, в которых сверкала суровая решимость. — Теперь, когда Этелдред ушла, я бы хотел знать, куда, черт побери, девались те две сотни тысяч долларов, которые, по словам Грэма, он ей завещал?

Залкинд открыл рот, потерял дар речи и уставился на молодого человека. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он пожал плечами и промолвил:

— Не имею представления, о чем ты говоришь.

— Грэм продал все, что у него было. В том числе отправил на аукцион коллекцию древностей, которую хранил в частном музее одного приятеля. Некоторые экспонаты были довольно ценными. Иными словами, за несколько недель до смерти он перевел в наличность все, кроме старого дома. Следовательно, он хотел отдать эти деньги Этелдред.

— Послушай, Грэм пришел ко мне меньше чем за две недели до смерти, и я составил завещание согласно его воле. Через несколько дней он пришел снова и передал мне запечатанный конверт с картой. Но насчет денег не сказал ни слова.

— Но я точно знаю, что они существуют. Значит, где-то хранятся, — ответил Джолли. — В последний раз Грэм упоминал о них непосредственно перед смертью. Он сказал, что все достанется Одри.

— Не смотри на меня так, словно ждешь ответа, — сказал Залкинд. — У меня их нет. Может, вместо того чтобы оставить деньги внучке, он решил их промотать.

— Грэм бы этого не сделал. Кроме того, у него не было времени. А если бы он решил так сделать, то сказал бы мне.

— Но ведь он не сказал тебе о карте, правда? Кстати, что ты об этом думаешь?

— Не знаю, — отрезал Джолли, раздосадованный не то этим незнанием, не то тем, что при виде Одри окончательно разучился соображать. Он подошел к окну и выглянул в него. — Грэм умирал и знал это, — вполголоса пробормотал он. — Думаю, это каждого может заставить чокнуться… и начать совершать странные поступки. — Джолли тяжело вздохнул. Ему не хотелось вспоминать о последних днях Грэма. Он потерял друга. Чертовски хорошего друга. Может быть, единственного человека, который был ему близок. — Кстати сказать, — наконец продолжил он, — похоже, что ближе к концу Грэм хотел замолить свои грехи. Не то чтобы он в этом признался. Просто начал чудить. Например, заставил меня поклясться на Библии — ни больше ни меньше, — что я позабочусь об Этелдред. — Джолли посмотрел на Залкинда, сдвинув брови. — Ты можешь себе представить Грэма с Библией в руках? — Затем он снова отвернулся к окну. — Но я не знаю, о чем он думал, когда оставлял такое завещание. Может быть, таким способом он хотел заставить меня сдержать свою клятву… Как будто знал, что я нарушу ее, несмотря на обещание.

— Гм… — сказал Залкинд. — Не знаю, поможет ли…

Джолли нахмурился.

— Чему поможет?

Залкинд хмыкнул.

— Ну, мне сдается, что таким образом старый Грэм пытался купить себе местечко в раю и освободиться от чувства вины. Вот я и думаю, получится у него это или нет.

— Грэм никогда ни о чем не жалел. И дураком тоже не был. Он знал, что деньгами от грехов не откупишься.

— Ну, мы никогда не узнаем наверняка, о чем он думал, правда?

— Эр, я знаю одно. Я собираюсь выяснить, что случилось с этими деньгами, и выяснить срочно. Если мне повезет, я сумею это сделать еще до отлета Этелдред. — Он подошел к столу поверенного, оперся ладонями о столешницу и наклонился вперед. — Мы оба знаем, что эти деньги принадлежат ей по праву. До последнего цента.

Залкинд снял очки.

— Джолли, я с тобой согласен. Но весь вопрос в том, что именно старый Грэм сделал с этими деньгами. Может быть, спрятал где-нибудь в доме?

Джолли оторвал ладони от стола и выпрямился во весь рост.

— Нет, не думаю, — ответил он, раздосадованный тем, что не может сообразить, куда исчезло наследство Одри. Он явно забыл какую-то мелочь, какие-то слова или поступки Грэма, которые могли бы пролить свет на эту тайну. — Слишком рискованно. О доме он практически не заботился. Достаточно было бы короткого замыкания, чтобы тот вспыхнул и сгорел вместе с деньгами.