Роден - Бернар Шампиньоль

А пока он трудился у декораторов и подрядчиков, выполняя по необходимости всевозможные скульптурные работы: отливал фигуры в металле, обтесывал мрамор, изготавливал модели и гипсовую лепнину. Он работал в разных уголках Парижа, всегда стремясь научиться чему-нибудь у более опытного мастера или старого ремесленника, способного поделиться несколькими полезными приемами. Он участвовал в изготовлении декоративных орнаментов, в реставрации общественных монументов, без устали выполнял массу поручений подрядчиков, не сомневаясь в том, что приобретенный опыт позволит ему позже без затруднений справиться с любыми задачами.

Его родители переезжают с улицы Арбалет в старый дом на улице Фоссе-Сен-Жак, рядом с небольшой площадью Эстрапад. Огюст, сравнивая себя с товарищами, всё больше ощущает свое невежество. И он начинает учиться читать — вернее, понимать то, что читает. Он посещает общественные библиотеки, жадно поглощает одну книгу за другой. И ему открывается мир, о котором он прежде и не подозревал. Он восхищается выдающимися писателями и поэтами, в первую очередь Ламартином и Гюго. Но особый интерес у него вызвал историк Мишле, который открыл ему глаза на мир.

Огюст пользуется любой возможностью, чтобы узнать что-то новое. Познакомившись с сыном известного скульптора Антуана Бари, он смог посещать курсы мэтра в «Музеуме» — Музее естественной истории в Париже, которому принадлежат Ботанический сад и зоопарк. Бари был знаменит своими скульптурами животных, особенно львов. Были ли это курсы, подобные остальным? Бари преподавал ради заработка, на занятиях был усталым, раздражительным. Своеобразие его преподавания заключалось в том, что чаще всего он рассматривал работы учеников, храня молчание. Вот как об этом вспоминал Роден: «Мы чувствовали себя неловко среди посетителей музея. Нас пугал сверкающий паркет библиотеки, где проходили занятия. В Ботаническом саду после тщательных поисков мы обнаружили пещеру. Ее стены были покрыты влагой, но мы обосновались там с удовольствием. Кол, вбитый в землю, поддерживал доску, служившую нам скамейкой. Она не вращалась — это мы поворачивались вокруг скамейки и чучела животного, которое копировали. Нас терпели по доброте душевной и разрешали брать в аудиториях львиные лапы и другие экспонаты. Мы работали как одержимые, мы сами были похожи на диких зверей. Великий Бари наведывался к нам. Он осматривал наши работы и удалялся, чаще всего не произнося ни слова».

Долгое время официальные каталоги салонов утверждали, что Роден был «учеником Бари и Каррье-Беллёза». Что касается Бари, это утверждение безосновательно. На Родена это «безмолвное» обучение повлияло не больше, чем на других. Только гораздо позже он выражал восхищение этим энергичным скульптором, с особой экспрессией изображавшим диких животных. О влиянии Каррье-Беллёза мы еще поговорим.

Несмотря на то, что Роден напряженно трудился, он всегда выкраивал время — ранним утром или поздним вечером, — чтобы поработать для себя. Он рисовал растения, деревья, лошадей. Он уговорил отца позировать ему и выполнил его бюст в античном стиле. Хотя эта работа была еще ученического уровня, она свидетельствует о том, что уже в 19 лет автор сумел достойно воплотить образ дорогого ему человека.

В это время произошла драма, которая потрясла Огюста и еще долгое время причиняла ему моральные страдания. Он лишился любимой сестры Мари, в юности в довольно суровой семейной обстановке согревавшей его своей сердечной добротой и нежностью. Эта умная и мягкая девушка обладала сильным характером. Ее голубые глаза, светившиеся на грустном лице и отражавшие ее искренность и чистосердечие, временами затуманивала меланхолия. Благодаря зрелости духа она еще подростком добилась определенной независимости, признанной семьей. Она стала работать в конгрегации, проповедующей Закон Божий. Сестры этой доктрины христианского вероучения, наставлявшие ее с юного возраста, продолжали опекать ее, надеясь, что со временем она сама станет проповедовать христианскую веру.

Затем разыгралась классическая драма. Молодой художник, друг Родена, часто посещал их дом. Он написал портреты Огюста и Мари. О чем они столько беседовали с Мари? Что происходило в сердце скрытной и страстной девушки? Но постепенно молодой человек стал наносить визиты всё реже, а затем и вовсе перестал появляться. Наконец, настал день, когда он объявил о свадьбе с женщиной, которую полюбил.

Мари была потрясена. Это была катастрофа. Все планы, которые она строила, все надежды на будущее внезапно рухнули. Она погрузилась в такую глубокую депрессию, что родные стали опасаться, как бы она не лишилась разума. В отчаянии Мари стала послушницей монастыря, где добрые сестры окружили ее заботой, а Бог даровал покой. Мари провела в монастыре два года. Неожиданно она заболела. Операция по поводу перитонита прошла неудачно, и Мари вернулась домой умирать.

Огюст, находившийся рядом с сестрой в ее последние дни, был в ужасном смятении. Совершенно отупевший, он оставался в доме, погруженном в траур. Он забросил начатые раньше скульптуры. Инструменты, которыми он так ловко орудовал прежде, валились у него из рук.

Роден был безутешен, замкнулся, ушел в свою боль. Он погрузился в такую бездну отчаяния, из которой его не могли вытащить никакие советы, никакие слова утешения. Всё это вызывало опасения за здоровье и даже жизнь молодого человека.

Кюре церкви Сен-Жак, исчерпав все утешительные доводы христианина, решил познакомить Огюста с человеком, имевшим репутацию спасителя душ, — отцом Эймаром (позже тот был причислен к лику святых).

Отец Эймар, решивший проповедовать в этом квартале Парижа, занял старый дом на улице Фобур-Сен-Жак, который ему безвозмездно уступила милосердная семья. Рядом находилась часовня в приличном состоянии. Это было очень важно для отца Эймара и основанной им конгрегации: святые отцы постоянно, днем и ночью, совершали там поклонение, сменяя друг друга.

Отец Эймар был одержим идеей наставлять подростков, болтавшихся на улицах в свободное от работы время. Здесь, на окраине Парижа, одновременно с многочисленными мастерскими появились лачуги, где ютились семьи рабочих. Большинство тамошних подростков никогда не посещали школы, ничего не слышали о морали и еще меньше — о религии. Для них сутана священника была объектом насмешек. Привлечение в церковь этой молодежи, казалось, было совершенно невыполнимой задачей. Отец Эймар, хотя и выглядел довольно сурово, был доброжелательным и пользовался авторитетом. Он сумел приручить самых отчаянных хулиганов, а затем занялся их образованием.

Именно тогда с ним встретился Роден. Мы не знаем подробностей того, как Огюст решился на столь неожиданный поступок. Ни отец Эймар, ни Роден не оставили никаких признаний. Но как бы то ни было, прошло несколько недель, и молодой человек стал послушником конгрегации «Отцы Святых Даров», получив имя «брат Августин».

Таким образом, через небольшой промежуток времени брат вслед за сестрой проходит тот же путь от отчаяния вследствие глубокого душевного потрясения к попытке найти убежище в религии.

Тогда в только что созданном религиозном братстве состояло всего полдюжины священников. В настоящее время их насчитывается 16 сотен по всему миру. Общение с ними и благотворное влияние царившей в братстве духовной близости позволили Родену снова обрести душевные силы и желание трудиться. Ему предоставили небольшую пристройку в глубине монастырского сада, где в свободные минуты, позволяемые уставом сообщества, он уединялся и занимался скульптурой. Отец Эймар заметил рвение к работе молодого послушника и, возможно, хотя и менее вероятно, оценил его талант. Он знал, что поступки, совершаемые в порыве отчаяния, не всегда определяют истинное призвание человека. Когда Роден стал работать над бюстом отца Эймара, они подолгу беседовали во время сеансов. Отец Эймар своими советами помог Огюсту понять, что жизнь в монастыре, вне сомнений, не является его предназначением. Его призвание — ваяние, которым он занимается с такой страстью. Не прошло и двух лет, как Роден решительно покинул братство.