Тысяча и один день - Рената Тревор

Головная боль, едва сбитая перед сном парой таблеток, вновь дала о себе знать. Но настоящим лекарством для нее была бы сейчас теплая постель и спокойный сон. Так какого черта она позволяет вытаскивать себя из дома и везти на свадьбу, на которую ее никто не приглашал?

Синди повернулась лицом к неандертальцу, собираясь решительно потребовать, чтобы он ее отпустил. Но тут мотор взревел, они резко тронулись с места и помчались, встроившись в поток транспорта. И она в ту же секунду передумала о чем-либо просить его. Нет-нет, будет намного лучше, если он узнает о своей оплошности не сейчас, а несколько позже. И это послужит ему хорошим уроком. Сдержав улыбку, девушка откинулась на спинку сиденья, решив расслабиться, и предвкушая удовольствие от веселой развязки в церкви. Поездка окажется короткой, но незабываемой.

— Перебирайтесь на заднее сиденье и быстренько начинайте переодеваться. Я уже говорил, что захватил для вас необходимую одежду, — распорядился ее спутник, управляя машиной, и добавил: — Советую поторопиться. Мы будем на месте через две-три минуты.

Такого рода распоряжение, больше похожее на приказ, заставило ее рвануться назад. И с первой, несколько затянувшейся попытки, неуклюже преодолеть спинку сиденья. При этом самые сокровенные части ее тела едва не коснулись плеча и лица водителя. Стоило ему повернуть голову, и…

Да, стоит признать, Синди не слишком изящно нырнула на заднее сиденье, растянувшись там в отнюдь не женственной позе. Правда, кажется, незнакомец ничего не заметил. Слава Богу, ему нужно было следить за дорогой. А она бы на его месте наверняка заметила. Бессердечный тип, не мог уж сразу посадить ее сзади, чтобы не устраивать тут скачки с препятствиями. Сердце бешено колотилось, причем не только от раздражения или разочарования. Уступив соблазну, женщина высунула язык и скорчила гримасу за спиной незнакомца. Затем с беспокойством распаковала и осмотрела желтое шифоновое платье с блестками, заодно убедившись в том, что его цвет напоминает ненавистное с детства апельсиновое желе. Но все же лучше было поскорее облачиться в него и стать похожей на участницу маскарада, чем появиться перед разряженной Джойс и всей свадебной компанией, собравшейся в церкви, в дурацком халатике.

Придет время, и можно будет со смехом вспомнить об этом, твердила себе Синди, торопливо срывая этикетки со своего неожиданного наряда. Но когда она втиснулась в узкое платье Пэт, оказавшееся размера на полтора меньше, чем требовалось ей, то начала всерьез сомневаться, что даже в будущем все это вызовет у нее улыбку.

Говард так вцепился в руль, будто от этой его хватки зависела чья-то жизнь. И буквально силой заставлял себя смотреть на дорогу, а не в зеркало заднего обзора, хотя то, что происходило у него за спиной, вызывало несравнимо больший интерес.

О Господи, какое тело у этой женщины! Говард почувствовал, как на лбу выступили капли пота. О чем он только думал, заставив ее перелезать через спинку переднего сиденья? И пока она это проделывала, то случайно несколько раз дотронулась до его уха, причем теми частями тела, к которым его уши не прикасались, в общем, никогда. Он не считал себя безрассудным любовником-донжуаном и вовсе не собирался становиться таковым в дальнейшем, но, ей-богу, его правое ухо горело, словно обожженное.

Он еще не забыл шелковистую гладь почти нагих бедер и длинных ног, когда нес эту сонную женщину в машину. Конечно, тогда ему приходилось изо всех сил сдерживать себя, чтобы не поддаться воспламеняющему импульсу…

Сделав последний поворот и увидев замаячившую впереди церковь, Говард взглянул в зеркало заднего обзора. И едва не въехал в телеграфный столб. Интересно, эта девица имела хоть малейшее понятие о том, как выглядит в этом платье? Оно сидело на ней внатяжку. Ну и дела!

Это же все-таки свадьба, а не ночное телешоу «Веселые девчонки»! Неужели Джойс одобряет такой стиль в одежде своей подруги? И разве будут теперь глаза всех присутствующих обращены к невесте? Ведь плоть этой молодой женщины выставлена напоказ самым вопиющим образом. Так что ни один теплокровный самец просто не сумеет отвести от нее глаз на протяжении всей церемонии. Темные локоны до плеч, чуть надутые губки и шоколадного цвета глаза не могли оставить спокойным нормального мужчину. Да эта Пэтти — просто само воплощение секса, подумал он.

Какого черта Джойс допустила, чтобы ее отодвинули на задний план? Или, быть может, она одобрила такой наряд, чтобы вызывающий вид подруги создал у ее бывшего мужа сексуальную перегрузку, и тот безропотно вернулся бы к ней? Хотя, как справедливо заключил Говард, крыша у него, наверное, все-таки поехала, раз он в свое время бросил такую женщину.

— Хочу, чтобы вы знали, — насильно доставляя меня на свадьбу, вы совершаете тем самым грандиозную ошибку. И я собираюсь сполна насладиться эффектом, вызванным вашим дурацким поступком, — донеслось из-за спины Говарда.

Оглянувшись, он увидел злорадную ухмылку своей очаровательной пленницы.

Что бы это значило? Возможно, этот Оливер оказался куда умнее и прозорливее, чем о нем думали другие. Пэтти всем своим видом напоминала крупного хищника из рода кошачьих, скорее всего пантеру. Вполне возможно, наряду с прекрасным изящным телом она обладала острыми зубами и когтями.

— Вам не следует совершать резких движений в этом платье, — на всякий случай предупредил Говард, бросив на нее через плечо сочувственный взгляд. Он сомневался, что женщина сможет без мучений просто сидеть и дышать в таком одеянии, а тем более быстро ходить или танцевать.

Говард остановил машину прямо перед церковью, припарковавшись позади большого лимузина для молодоженов. Видимо, остальные подружки невесты уже все собрались, так что Пэтти могла запросто скользнуть в толпу и затеряться в ней. И никому бы и в голову не пришло, что она здесь по принуждению. Джойс может дать сигнал к началу церемонии, а он сам наконец-то займет свое место рядом с женихом.

Говард, закатив глаза, мысленно помолился за своего друга, отважившегося взвалить на себя целый ворох семейных и прочих проблем. Потом тихо извинился перед Оливером. Он никогда не встречался с ним, но даже при всем при этом не мог одобрить принудительного возрождения семейного союза, в воссоединении которого только что принял активное участие.

Говард отстегнул ремень безопасности, вышел из машины и, хлопнув дверцей, облегченно вздохнул. Через час с небольшим, он произнесет тост за молодоженов, и эта пытка для него навсегда закончится.

Он хотел было открыть заднюю дверцу, но Пэтти уже распахнула ее и попыталась выйти. Это оказалось нелегко, поскольку узкое платье стесняло движения настолько, что выбраться наружу без посторонней помощи было делом почти безнадежным. Мягко отведя руки женщины в стороны, Говард вынул ее из машины, как манекен.

— Пустите меня, я сама, — выдавила она.

— Конечно, мэм.

Она скорчила гримасу, а Говард вдруг ощутил, что едва сдерживает улыбку, опуская Пэтти на подкашивающиеся в коленях ноги, поскольку огромные каблуки вынуждали ее ступни принять почти вертикальное положение. Из-за его объятий платье на ней поднялось, почти обнажив бедра. Декольте же было настолько глубоким, что женщина не могла наклониться и поправить подол, не рискуя при этом обнажить грудь.