Разгром на востоке. Поражение фашистской Германии. 1944-1945 - Юрген Торвальд

Наконец, Гудериан издал приказ, который привел в движение сотни тысяч человек. В Восточной Пруссии, Западной Пруссии, Померании, в «генерал-губернаторстве», в районе Варты и далее на юг – от Балтийского моря вниз в Силезию – немцы, поляки и военнопленные начали рыть западни для танков, сокращать траншеи и создавать пояс укреплений вокруг каждого города. Этот приказ бросил вызов команде Гитлера, запрещавшей строительство оборонительных сооружений позади линий, потому что это подрывало боевой дух войск. Но Гудериан подписался: «Адольф Гитлер – через Гудериана».

Этот случай был единственным, когда он прибег к такой уловке. И вероятно, единственная причина, которой он руководствовался, заключалась в том, что Эрих Кох, окружной руководитель Восточной Пруссии, уже ожидал мер Гудериана, поскольку Кох развернул обширные земляные работы в своем районе сразу, как только русские начали летнее наступление 1944 г. И с тех пор в глазах Гитлера Кох был самим воплощением безжалостного желания сопротивляться, его действие проложило путь к грандиозной попытке Гудериана создать глубокую сеть полевых укреплений позади всего Восточного фронта.

Вскоре после того, как Гудериан начал готовить эти оборонительные сооружения, Гитлер решил повысить окружных руководителей на востоке – в Кенигсберге, Данциге, Позене, Штеттине и Бреслау – до «имперских комиссаров обороны». Этот шаг сделал их истинными владельцами восточной зоны. И они желали многого благодаря этой новой власти – особенно Кох.

Первые полевые укрепления были сооружены согласно прихоти Коха. Он отказался от требования генерала Рейнхардта, командующего группой армий «Центр», строить достаточно отдаленные позиции, потому что это было бы признаком «пораженчества». Он отказался удалить гражданское население, за исключением только лишь 8-километрового пояса непосредственно позади линий фронта, или предпринять подготовку к эвакуации на случай катастрофы, потому что «никакой истинный немец не позволит себе даже мысли, что Восточная Пруссия может попасть в русские руки». Вместо этого он обратился к гражданскому населению с просьбой вооружаться. Он называл себя «фюрером народной армии Восточной Пруссии». Он отказался поручить обучение его народной армии военным или поместить ее под военный контроль. И даже добился разрешения Гитлера сделать так, чтобы его собственные функционеры управляли армейским персоналом и выслеживали «трусов». В рамках своей компетенции имперского комиссара обороны он сталкивался с военной промышленностью Восточной Пруссии, создавал собственные арсеналы и хранил их в неприкосновенности от войск регулярной армии.

Несмотря на вмешательство окружных руководителей на востоке, укрепленные линии наконец пролегли от Восточной Пруссии вниз к границам Силезии. К концу августа Гудериан преуспел в том, что поднял сто батальонов с личным составом, ограниченно годным к службе, и обеспечил их двумя тысячами единиц полевого оружия из захваченных поставок, чтобы оборонять ключевые позиции.

Однако один-единственный приказ Гитлера лишил Гудериана всех его людей и большей части оружия. Они покатились на запад, когда фронт во Франции рухнул и осколки западных германских армий хлынули назад через германские границы. Все протесты Гудериана, все его предупреждения о восточной угрозе игнорировались.

Но даже тогда Гудериан не сдался. Он предложил Гитлеру в областях, над которыми нависла угроза, укомплектовать линии обороны местной милицией. Он не подозревал, что в уме Гитлера этот план соединялся с экспериментами Коха, пока, три дня спустя, Гитлер не объявил, что идея Гудериана относительно народной армии будет осуществлена не только на востоке, но и по всей Германии. А выполнение плана было отдано в руки Мартина Бормана, руководителя канцелярии нацистской партии.

Это было концом. Борман – глупая, примитивная, опасная тень Гитлера, неспособная к оценке политических или военных дел, непрерывно занятая распространением собственной власти и власти партии, – превратил народную армию в инструмент партийной пропаганды.

И теперь, в январе 1945 г., оборонительные линии на востоке, бесчисленные траншеи, западни для танков, щели для стрелков и оружия, над которыми трудились десятки и сотни тысяч человек, пустуют, засыпанные снегом.

16 декабря 1944 г. началось наступление Гитлера в Арденнах. К 22 декабря его провал стал очевидным. Гудериан пошел в штаб-квартиру фюрера рождественской ночью, чтобы потребовать немедленно передислоцировать на восток дивизии, которые больше не были необходимы на западе.

Но ум Гитлера все еще был прикован к Антверпену. Он утверждал, что инициатива по-прежнему в его руках. Он категорически заявил, что информация Гудериана о силе русских была явным измышлением.

Гудериан возвратился в свой штаб с пустыми руками. В это время он получил известие, что Будапешт захвачен русскими. По прибытии он нашел другое ждущее его донесение: по приказу из штаб-квартиры фюрера танковый корпус Гилле, сохраненный в резерве позади фронта Вислы, послали в Венгрию, чтобы возвратить иностранную столицу. Это была завершающая ошибка: резервы, которые он так мучительно копил, передавались другому фронту.

Гудериан, сдерживая ярость и отчаяние, возвратился в штаб-квартиру фюрера в новогоднюю ночь. Но Гитлер, так же как и на Рождество, отрицал угрозу с востока. Он не хотел признать, что ненавидевший его противник – Сталин располагал такими огромными силами. Гитлер повторил свое частое утверждение, что все, что Сталин мог собрать, были «очищенные русские отбросы» и «отверженная шваль, собранная по пути». Он кричал, что Гелену со всеми его донесениями место в сумасшедшем доме. Гитлер не заметил возражения Гудериана, что ему, Гудериану, место, видимо, в том же сумасшедшем доме, так как он разделяет взгляды Гелена.

Еще раз Гудериан потребовал курляндскую дивизию. Он показал вычисления своих транспортных специалистов, доказывающих, что передача, включая тяжелое оборудование, была полностью возможна. Гитлер отказал.

Тогда Гудериан возобновил борьбу за силы, которые стали доступными на западе. Но Гитлер еще не верил в свой провал в Арденнах. Он заявил, что на востоке он все еще имел земли, чтобы их проиграть, – но не на западе. Никакие аргументы не помогали. Не было никаких запасов для востока.

После совещания, когда Гудериан, все еще дрожавший от ярости, завтракал, Гиммлер сказал ему:

– Вы действительно думаете, что русские будут атаковать? Это было бы самым большим блефом со времен Чингисхана!

Мысли генерала Гудериана были прерваны появлением генерала Гелена. Начальник разведки прибыл для заключительного доклада о готовящемся совещании у Гитлера.

Гелен начал:

– Я подготовил другое специальное донесение, основанное на последней информации, касающееся сил в секторе плацдарма в Баранове. Согласно моей информации, враг сосредоточил на фронте протяженностью восемьдесят километров пять армий пехоты, шесть танковых корпусов, два отдельных танковых корпуса и пять танковых бригад. В настоящее время соотношение сил складывается в пользу врага следующим образом: пехота – одиннадцать к одному; танки – семь к одному; артиллерия – двадцать к одному. В некоторых секторах артиллерия русских насчитывает триста восемьдесят орудий на километр. Мое свидетельство неопровержимо. Оно должно убедить даже фюрера: если чего-то не предпринять, мы получим катастрофу на плацдарме в Баранове.