Больше, чем друг - Katherine O.

Мы просидели молча около сорока минут. Когда небо стало светло-голубым с оранжевым, Адам вздохнул.

– Теперь это мое новое любимое место.

От его тихого низкого голоса в ухе я почувствовала как приподнялись волоски на затылке, и кожа покрылась мурашками. От Адама, как всегда, приятно пахло, и его теплое тело укрывало мое. Я закрыла глаза и подумала о том, что хочу, чтобы это никогда не заканчивалось.

– И мое, – прошептала я, когда осознала, что ничего не ответила.

Я попыталась отогнать от себя мысль о том, что любимое место не связано с башней и рассветом, но она назойливо возвращалась в мою голову. Я замерла, и Адам это почувствовал.

– Все нормально? – спросил он, убирая голову с моего плеча.

– А, да, – рассеянно ответила я, поднимаясь. – Просто, ну, кирпич холодный и у меня слегка замерзла попа.

Я встала у края башни и облокотилась на перила, глядя на рассвет и на город. Я почувствовала, как позади меня встал Адам. Он положил руки на перила по обеим сторонам от меня, заключая в ловушку своего тела. Я снова замерла. Почему он это делал? Адам снова прижался своей грудью к моей спине.

Минуту мы постояли молча. Потом меня одолел интерес, и я спросила, пытаясь придать своему тону легкости:

– Эй, я так не вижу твоих глаз. Почему ты все время становишься позади меня?

Адам передвинулся, и стал сбоку.

– Думал, что здесь наверху холоднее и решил тебя согреть, – небрежно ответил он.

Я была разочарована? Несомненно. Но вот вам вопрос века: почему?

Как только друг сказал это, я действительно почувствовала холод. То ли от того, что там было действительно прохладнее, чем внизу, то ли потому что Адам больше не обнимал меня. Сложно сказать, но разочарование вместе с холодом распространились по моему телу со скоростью ракеты.

– Да, здесь действительно холоднее. – Я предприняла жалкую попытку вернуть его на место, но Адам не обратил внимания на мои слова или сделал вид, что не услышал.

Спустя какое-то время друг повернулся ко мне лицом.

– Не жалеешь, что поехала со мной?

– Нет. Если бы ты еще не вел себя как придурок с этими своими шуточками.

Адам рассмеялся.

– Видела бы ты вначале свое лицо.

– Да уж, уверена, было забавно, – скривилась я.

– Эй, я же извинился, – попытался оправдаться он.

– Да, и я даже тебя простила. Заметил? Я все-таки поднялась наверх. Но убери это самодовольное выражение с лица, иначе получишь первоклассную истерику в моем исполнении.

Адам так широко улыбался, что мои губы невольно растянулись.

– Ты забрал бейсболку у Риты, – констатировала я факт, глядя на кепку, надетую на его голову козырьком назад.

– А, да, – рассеянно ответил он, и перевел взгляд в сторону города.

– У вас все нормально? – спросила я, пытаясь рассмотреть выражение лица друга.

– Да. А не должно быть? – с улыбкой спросил он.

– Просто спросила.

– Давай возвращаться, – сказал Адам, выпрямившись. – Теперь я буду спускаться первым. Готова?

– Да.

– Идем.

***

С помощью Адама я влезла назад в окно своей комнаты. Раздевшись, я легла в кровать, и только тогда почувствовала, что продрогла. Я закрыла глаза и представила себе, что Адам лежит позади меня и греет мое тело своим. Я почувствовала, как щеки заливает румянец, и мне стало гораздо теплее от мыслей, которые крутились в голове. Сама не понимая, откуда они взялись и к чему приведут, я почему-то смутилась. Как будто Адам мог услышать их и высмеять меня.

Я попыталась сама себя остановить от развития этих мыслей. Это же мой лучший друг, я не могла чувствовать к нему ничего, кроме братских чувств. Мне в голову почему-то пришли слова мамы Адама:

– Когда они поженятся, Лорен, и к одной из нас будут приезжать внуки, они будут как Адам с Триш бегать из дома в дом.

Тогда моя мама лишь ответила со вздохом:

– Главное, чтоб они ходили через двери, а не через окно, как эти двое.

Я до сих пор слышала звонкий смех мамы Адама. И чувствовала дыхание Адама на задней части своей шеи и на ухе. Закрыв глаза, я окунулась в сон, в котором мы с Адамом не просто сидели на вершине башни и наблюдали за рассветом. Даже во сне я почувствовала его теплые губы сначала на кончике своего носа, а потом и на своих губах. Теплый, влажный, нежный, жаркий поцелуй. Лучшего и одновременно худшего сна я никогда до этого не видела.

– Напомните мне больше не доверять парням выбор фильма, – простонала Долли, занимая свое место в кинотеатре.

Рич бросил в нее горсть попкорна, и тот застрял в волосах девушки. Под дружный хохот мы садились в свои кресла, когда выключили свет. Я оглянулась назад и увидела, что прямо за мной сидели Адам с Ритой. Девушка жалась к нему, пока он обнимал ее одной рукой в то время, как второй забрасывал в рот попкорн. Адам перевел на меня серьезный взгляд. Обычно я бы улыбнулась ему или спросила бы, как дела. Но в тот момент почему-то все слова покинули мою голову. Улыбки тоже не было. Я просто смотрела в его мерцающие глаза, цвет которых менялся в связи со сменой цвета на большом экране, и не могла отвести взгляда.

Что-то произошло с нами накануне. Что-то, что навсегда – я была уверена – изменит наши отношения и нас самих.

Боковым зрением я отметила движение, и перевела взгляд на Риту. Девушка смотрела на меня с вопросом в глазах. Прочистив пересохшее горло, я улыбнулась, и постаралась придать своему голосу беззаботности.

– У вас какой попкорн, ребята? – спросила я, делая вид, что именно за этим повернулась к ним.

Мне показалось, что Рита немного расслабилась.

– Соленый, – ответила она, все еще глядя на меня с подозрением.

– Фу, от него губы пекут, – скривилась я. Повисла небольшая пауза и я решила, что пора закругляться. – Ну… э-э… ладно, наслаждайтесь фильмом.

Я отвернулась и зажмурилась.

– Какого черта это было? – шепотом озвучила мои мысли Долли.

Я снова выдавила из себя улыбку.

– Надеялась, что они возьмут карамельный попкорн, чтобы и я могла им полакомиться, – ответила я натянуто.

– Мы взяли карамельный, Триш, – прищурившись, ответила Долорес.

– А-а… Да? Мне почему-то казалось, что мы взяли сырный.

– Нет, – растерянно ответила подруга, и после короткой паузы спросила: – Ты уверена, что все в порядке?

Я небрежно махнула рукой, глядя на экран, на котором уже закончилась реклама и начинался фильм.