Декоративка. Книга 2 - Агата Грин

Треден забил тряпками щель, проверил факел, подошел к нам и сел рядом.

Я подготовилась к продолжению нашего словесного сражения и, вздернув подбородок, начала:

— Птенец не такой уж…

— Что ты знаешь о Мэзаве?  — перебил меня мэнчи.

— Страна, управляемая Великими матерями,  страна без рабства,— ответила я,  вспоминая учебу в доме ведуна и лекции Кирила. — Имеет выход к морю, говорят в ней на том же языке, что и в Ниэраде. В Мэзаву мечтают попасть многие дикарки, и некоторые женщ… то есть мэзы и декоративки пытаются сбежать туда.

 — Таким, как ты, там и впрямь живется вольготнее.  Ты жесткая и решительная, прирожденная мэзавка.

— Мэзавка-мерзавка?  — уточнила я со смешком.

— Мерзавка…  — повторил Треден, помрачнев. — Не знаю, Ирина, не знаю…

— То есть ты не уверен, мерзавка я или нет? Ну спасибо!  — фыркнула я, впрочем, не обидевшись.

— Да брось ты это все! — фыркнул и Треден. — Я с тобой серьезный разговор веду.  Много лет назад меня купил на ярмарке в третьем ов-вене отца Чау ни-ов из двенадцатого ов-вена отца Хауна. Звали его Слего. Я и сейчас не могу сказать, чем этот Слего занимался. Молодой,  совсем мальчишка, он отличался от ни-ов, которых мне раньше доводилось видеть. Чудак он был, даже придурочный. Но богатый.  Я таскал его вещи, сопровождал в переходах, пока мы не добрались до двенадцатого ов-вена.  Слего отвел меня к распорядителю, где меня зарегистрировали и переклеймили, и привел в лес. В выбранном месте мне быренько поставили времянку, принесли кое-какой скарб и вещи. Слего велел, чтобы я жил в этом домике и примечал, когда слышно богов. Иногда он приходил, выпрашивал про богов и про всякое другое, угощения приносил, одежду – по выпивку ни раза не принес, и строго запретил напиваться в деревне! Он обещал, что вот так в лесу я проживу недолго, до зимы, а потом он заберет меня в город… Ох, знала бы ты, Ирина, каково южанину оказаться на севере,  поселиться в лесу, где побалакать можно только с деревьями да зверями! Я жутко скучал по дому и всего боялся. Мало того, что холодно, так еще и темно, одни ели вокруг, и боги та-а-а-к страшно сердятся…

— А Боги, они…

— Тс-с-с! Слушай и не перебивай! Слего говорил, я во времянке проживу до наступления холодов, но когда выпал первый снег, он не пришел, а я сам ни в жисть не осмелился бы сунуться в город, тем более пограничный! Мэзавцы ж всегда жару давали, когда случались стычки, в лесу же было спокойнее, всегда можно было схорониться. Я  речку приметил, рыбачил, стал учиться охоте, скорешился с местными. Первую зиму я прожил, весной стало легче, а к лету так и вовсе раздолье настало. Я привык к новой жизни и перестал ждать Слего, у меня новые заботы появились. А он возьми да появись! Да не один, а с мэзой, к тому же беременной. Я как увидал их, так и сомлел. Она была младше тебя, худая, а пузо такое, что на нос лезет, и Слего белый весь, еще придурочнее, чем был. Ввалились ко мне и просят: помоги…

— О какой помощи они просили?

— Слего сначала выспросил, когда и где я богов слышу да в какое время. Я ему все рассказал, и он сразу приказал вещи собирать, еду, все дела. Нехорошо это было все… Да, нехорошо. Они закон попрали, от Слего девчонка беременная была, не от Хауна, это я точно знаю. Вот и бежали…

— Но все равно ты помог им, да?

— Я хоть и молодой да пустоголовый был, да понял сразу: если я не подсоблю, то им конец. И про себя сразу смекнул, что не просто так  Слего меня в это место поселил… Это же не простое место-то. Мне местные растолковали, что иногда дикарки да беглянки встречаются, как живые, так и мертвые. До Мэзавы недалеко, и тайных путей несколько, но далеко не все доходят до цели живыми. И боги, конечно, часто показываются, доводят до смерти или сумасшествия грешников… Оно все больно сложно,  ты не поймешь…

— Еще как пойму! Расскажи про богов!

Треден покачал головой и продолжил рассказывать про Слего:

— Я пригодился Слего с мэзой как рабочая сила: взял вещи свои, ихние, оружие, да пошли мы. Слего нас сам вел, пока мы не услышали богов; ни-ов, как сейчас помню, сначала обрадовался, побежал к богам, а как ближе подошел, весь померк, обессилел, и буркнул что-то про ошибку и блуждание врат. Я еле успел его оттащить, а то бы боги его того, совсем сгубили…

— Блуждание врат?   — уточнила я; я вся превратилась в слух и ловила каждое слово бородача.

— Да… Буркнул он это, и к мэзе, успокаивать. Та ревет и говорит: умрем, казнят… Он ее успокаивает и говорит – у меня карта есть, до Мэзавы дойдем, в живых останемся. Пошли мы в Мэзаву. Долго шли, тяжело – да и как иначе с беременной мэзой? Живот у нее огромный был…

— Может, ты до нее просто не видел беременных?

— Видел декоративок пузатых, но у этой мэзы большой живот был, особливо по сравнению с ней самой, худосочной бедняжкой. Все равно красивая была,  — проговорил Треден, пребывая во власти воспоминаний,  — беленькая, нежненькая, с огромными желтыми глазами…

— Желтыми? Как у Зена?

— Да,  — очень тяжко вздохнул Треден.  — Глаза у него как у нее, один в один.  Только у девочки той взгляд был  добрый, ласковый, пуганый,  а у Зена с малолетства дикость в глазищах горит… и злость. Будто знает, как с ним обошлись после рождения.

— Как? Как с ним обошлись?

Птенец снова попытался клюнуть меня, но я внимания не обратила, захваченная рассказом.

— Дошли мы до Мэзавы,  только сами этого не поняли, думали, что блуждаем, что карта врет, — продолжил Треден. — У девочки желтоглазой  роды начались. Мы расстелили ей прямо в  кустах плащ, уложили… Я пошел воду искать, Слего с ней остался. Ох, Ирина… как же долго я искал, как долго… Когда я вернулся…   — мэнчи замолк и опустил глаза.

Я не посмела его торопить. После  недолгого молчания Треден уже другим, более сухим голосом закончил:

— Когда я вернулся, в кустах было натоптано и кровища.  Слего… я насчитал пять ударов в грудь. Парня убили, оскопили, а то, что отрезали, сунули в рот. Еще с плеча срезали татуировку ни-ов и бросили рядом, как тряпочку… Опорочили, осквернили человека… Он такой смерти не заслуживал.

Я протянула руку и опустила на плечо Тредена. Мэнчи поднял руку и опустил  на мою ладошку. Я почувствовала, что его теплая шершавая ручища дрожит.

— Вот тут-то я и понял, что мы на месте, что мы в Мэзаве. Нас засекли,  — глухо промолвил Треден.  — Надо было бежать, спасаться, но я не мог уйти, оставив так Слего. Я кое-как вырыл яму да похоронил его… Мне не было страшно, что меня найдут и так же разделаются. Я был зол, Ирина. Я не понимал, к чему такая жестокость. Закончив, я отправился домой и по пути уловил слабый писк в траве… Склонился, а там младенчик. Страшный, в кровище и слизи. Потом  нашел место, куда они отволокли мэзу, где она родила. Там тоже кровь была, но меньше, и следы всякие… Она родила ребенка, и это оказался мальчик. Они взяли да выкинули его... Даже не смилостивились на быстрое убийство…