Замурованный труп - Джо Горес

Баллард встал.

— А в какой он больнице?

— Сейчас ты ничем не поможешь ему, Ларри. — Закурив сигарету, Кёрни поднял глаза. — Посещение разрешается лишь с одиннадцати, а тебе, похоже, надо напечатать отчеты. Ты пока еще их не представил.

С трудом сдерживаясь, Баллард глубоко вздохнул и почти жалобно сказал:

— Дэн, если он и брал машину, то не для того, чтобы покататься в свое удовольствие. — Заметив выражение лица Кёрни, он торопливо добавил: — Да, да, сейчас отстукаю эти проклятые отчеты.

Когда десять минут спустя Гизелла вышла из кабинета, Баллард последовал за ней. На огороженной спортплощадке по ту сторону улицы резвились новые стайки детей, их крики переполняла такая же весенняя радость, как и гоготанье гусей, стаей пролетающих на север.

— Как тебе нравится наш шеф? — с горечью воскликнул он. — Больше беспокоится о проклятом «ягуаре», чем о Барте.

— Двенадцать тысяч баксов, Ларри! И за рулем был Барт.

— Я в этом вовсе не уверен, — мрачно сказал Баллард.

Гизелла пожала плечами. Даже в своих модных, на невысоких каблуках туфлях, она была всего на пару дюймов ниже него, а ведь он без малого шесть футов ростом. У нее был короткий прямой нос, небольшой рот и ясные, словно горный источник, глаза.

— Нет никаких оснований сомневаться, Ларри. Он в самом деле был там, в автомобиле, только он один.

— И вдребезги расколотил машину? Ну нет! Я хотел бы послушать, что скажут полицейские из отдела расследования дорожных происшествий. — Баллард собрался было отойти, но его остановил голос Гизеллы. Ее глаза вдруг вспыхнули ярким блеском.

— Барт не в окружной больнице, — выпалила она.

— А где же?

— Конечно, Дэн беспокоится, что с него сдерут деньги за «ягуар». Но Барт находится в больнице Тринити, в отделении интенсивной терапии. У него отдельная палата, персональная медсестра, все как положено. Если ты думаешь, будто все расходы покрывает агентство, то будем надеяться, что ты никогда не попадешь в больницу, чтобы проверить свое предположение.

— Ты хочешь сказать, что Кёрни?..

— Сегодня утром, едва узнав о случившемся, обо всем позаботился. Как бы ни обстояло дело с «ягуаром», агентство заплатит все, что потребуется, а это целая куча денег.

— После твоих слов я чувствую себя свиньей, — растерянно произнес Баллард.

— Искренне надеюсь, что ты именно так и считаешь.

Доктор Арнольд Уитейкер был сверхмодным молодым человеком: спортивный пиджак горчичного цвета, под ним ярко-алый жилет, сверхброский галстук с узлом величиной с мяч для игры в гольф, ниспадающие песочного цвета усы, какие во Вторую мировую войну носили пилоты ВВС.

— Заходить к нему совершенно бесполезно. — Доктор произносил слова быстро, без пауз, так что звуки его голоса походили на мышиную беготню на чердаке. — Сейчас он просто груда черного мяса, лежащая на кровати. Плохой пульс, дыхание такое слабое, что нам пришлось прибегнуть к трахеотомии. Глубокая кома. Первоначальный мой диагноз — перелом костей черепа, думаю, это подтвердит и рентген. Мы также сделали ему и энцефалограмму.

— Энцефалограмму?

— Да, исследование функций мозга. — Он отодвинул манжету, чтобы взглянуть на часы, сверкающие таким количеством хрома, что его хватило бы на покрытие целого автомобильного бампера. — У вас есть еще какие-нибудь просьбы?

— Я хотел бы поговорить с мисс Джоунз. — Врач никак не отреагировал на это имя, и Баллард добавил: — С Коринной Джоунз. Его невестой. Она должна быть у его постели.

— Вы недовольны, что я ее пропустил, а вас нет? Но, как я полагаю, она спала с этим человеком. А вы — нет.

Разговор происходил на четвертом этаже больницы Тринити; некогда здесь помещался пансионат для престарелых, теперь же создавалась больница на семьдесят коек.

Все еще не теряя надежды попасть в палату, Баллард спросил:

— Каковы его шансы на выздоровление, доктор?

Уитейкер вновь посмотрел на часы, вполголоса чертыхнулся и сказал:

— Что вы имеете в виду? Перелом костей черепа, сломанные ребра или колени?

— Колени?

— Да, он сильно ударился ими о приборную доску. Обычная история, когда автомобиль сваливается с утеса или насыпи. Иногда ноги даже выбивает из ботинок, которые так и остаются на педалях.

— Перелом костей черепа... — задумчиво произнес Баллард и вдруг, как будто эта мысль впервые пришла ему в голову, спросил: — А нет ли чего-нибудь, что находилось бы в противоречии с версией о дорожном происшествии?

— Гм... — Уитейкер задумался, и в его глазах вдруг зажглись искорки интереса, однако вскоре он с сожалением покачал головой. — Пожалуй, нет. Вообще-то перелом находится на стороне головы, противоположной боковой стойке автомобиля, но, возможно, он получил эту травму, когда вываливался из машины. Хеслипу чертовски повезло, что она не придавила его. — И, немного поразмыслив, доктор добавил: — Конечно, вероятность применения какого-либо традиционного орудия убийства абсолютно не исключена, однако подобное предположение кажется мне притянутым за уши.

— Он детектив, доктор. А детективы, раскрывая чужие тайны, подвергаются опасности.

— Как и врачи. Будь я проклят, если знаю почему. — Он снова взглянул на свои чудовищно большие, как у аквалангиста, часы. — Подарок жены, — объяснил он. — Она, видимо, считает меня профессиональным ныряльщиком. Но я понятия не имею, где бы погрузиться на глубину — разве что в ванне с теплой соленой водой. Так вот, если вам нужен какой-нибудь аргумент в пользу вашей догадки, то пожалуйста: травмы вполне могли быть нанесены каким-нибудь орудием вроде наполненного песком носка или обтянутой кожей дубинкой.

— Спасибо, доктор, — сказал Баллард и упрямо добавил: — Все же я хотел бы повидать его, поговорить с Коринной.

Уитейкер широко развел руки, сдаваясь перед его напором.

— Вот черт! — воскликнул он. От стола поднялась седая голова медсестры, и на доктора уставились расширившиеся от изумления глаза. — Ну что ж, заходите. Пациент все равно не заметит вашего присутствия. Только, пожалуйста, держите свои руки подальше от девушки. Она сейчас очень ранима.

Баллард, хотя и задетый, усмехнулся:

— Да, от нее лучше держать руки подальше. Барт был профессиональным боксером.

— Думаю, вы правы, говоря «был», мистер Баллард. Вполне возможно, на голове у него отныне будет пластина, не исключен также длительный парез и даже частичный левосторонний паралич — если, конечно, он не станет растением. — И, поразмыслив минутку, он добавил: — Сомнительно даже, придет ли он в себя.

Медсестра вновь укоряюще уставилась на них — крупная пышнотелая женщина с глазами узницы Бухенвальда и большой, смахивающей на мешок цемента, грудью.