Перекресток - Антон Аркадьевич Измерлиев

городов и сотни городков, расспросил тысячи людей и наконец нашёл то место, куда сбежала его Рози. Нашёл и тот дом, в котором когда-то она жила. Поговорил с тем самым коммивояжёром. На маленьком деревенском кладбище отыскал мраморную плиту, на которой золотым по чёрному было выбито: Рози О’Доналл, 1933 – 1961 г. Джек снова сел за руль и поехал наугад, не выбирая пути. И лишь увидев на указателе «Свампхолм», понял, куда привела его дорога.

Третья сделка Джека

Я ждал. Эти долгие, долгие годы я ждал его. Он шёл ко мне. Как и десять лет назад, в нашу первую встречу, ему было страшно. Он боялся, что я откажу.

«Здравствуй»

«Здравствуй, малыш Джек», – мы стояли на Перекрёстке, а октябрьский ветер обрывал последние листья с дерев.

«Ты знаешь, зачем я здесь».

«Знаю», – кивнул я.

«Я отдам, что угодно».

«И это я знаю, малыш Джек. Но не могу дать тебе то, что ты хочешь. Нельзя заключить одну сделку дважды. Я не могу дать тебе Рози О’Доналл».

Плечи его поникли. Он стоял передо мной, огромный, матёрый мужик, а я видел несчастного мальчишку, который узнал, что Санта-Клауса нет, и все подарки на Рождество просто покупали родители.

«Тогда… Тогда я поехал», – он развернулся и медленно побрёл прочь, шаркая по пыльной дороге чёрными рабочими башмаками.

«Может, богатство, малыш Джек? Или власть? Может быть, популярность? Хочешь стать знаменитым певцом кантри?», – предложил я.

Не останавливаясь, он покачал головой.

«Хочешь стать президентом? Или актёром в Голливуде? Нет, не просто актёром – настоящей звездой! Хочешь любую другую женщину? Много женщин? Собственный остров с пальмами и песчаным пляжем?», – продолжал завлекать я.

Он не обернулся.

«Стой, малыш Джек. Есть последнее предложение»

Он остановился и посмотрел на меня: «Мне нужна только Рози».

«Я не могу дать тебе Рози», – повторил я, – «Но… Я могу дать тебе шанс».

«Шанс?», – переспросил он.

«Шанс. Шанс получить её. Не ту Рози, которую ты пожелал в первый раз. Не Рози-Комнатную-Собачку. Не Рози, которая смотрит на тебя, как на Авраама Линкольна, стоит тебе рыгнуть после обеда. Нет, настоящую живую Рози. Ту Рози, ради которой ты был готов продать душу. Не всегда вы с ней будете ладить, а, может, и вообще не уживётесь. Но этот шанс – всё, что я могу предложить тебе. И цену возьму огромную».

Он не раздумывал: «Я согласен».

«Ты еще не услышал цену», – напомнил я.

«Мне плевать. Я согласен».

«Правую руку, малыш Джек. Ты отдашь мне правую руку. Ту, что чуть было не потерял в Корее».

Он побледнел.

«Но как же я....»

«Правую руку. Другой цены у меня нет. И за неё ты получишь всего лишь шанс».

Он кивнул: «Идёт. Давай подпишем контракт».

«Оплата вперёд», – предупредил я, – «Потом, если не передумаешь, мы подпишем контракт».

«Хорошо»

Я щёлкнул пальцами. Правый рукав Джека повис пустой тряпкой. Он ошарашенно посмотрел на меня.

«Ну, как? Всё ещё хочешь подписать контракт?», – спросил я.

Он пошевелил пустым рукавом.

«К этому же можно привыкнуть, правда?»

«Нет. Можно научиться с этим жить. Но ты никогда не привыкнешь»

Он стоял и смотрел, как осенний ветер, будто разыгравшийся пёс, треплет пустой рукав.

«А если я откажусь, ты вернёшь всё как было?»

«Тут же», – подтвердил я, – «Ну, что, возвращаем всё назад?»

«Чёрта с два», – он широко ухмыльнулся, – «Давай свой контракт».

В воздухе возникли огненные буквы. Джек по привычке потянулся было к ним правой рукой, вспомнив, весело выругался и кое-как, неуклюже вывел свою подпись левой. Я хлопнул в ладоши и буквы исчезли. Всё исчезло на миг. Исчез Перекрёсток и окружавшие его деревья, исчез ветер и сам октябрь исчез. Исчезло время. Осталась только тьма. И в ней стояли две одинокие фигуры – я и Джек. А потом я снова хлопнул в ладоши.

Мы стояли на Перекрёстке. Ветер обрывал последние листья с деревьев.

«Но… Как… Я не понимаю…», – Джек изумлённо ощупывал правую руку, которая теперь была на своём законном месте. А потом он понял, что пивное брюшко, и дурацкие усы куда-то пропали. Я стоял мрачный, торжественный, и в лунном сиянии, серебро, украшавшее чёрный бархат моих одежд, переливалось и сверкало.

«Джек Демпси», – позвал я и голос мой вознёсся к тёмному осеннему небу.

«Сделка заключена, Джек Демпси. Ты получил свой шанс. Сейчас 31 октября 1951 года. День, в который ты впервые пришёл сюда»

Он смотрел на меня и ничего не понимал.

Я вздохнул: «Беги к своей Рози, малыш Джек. Беги и добивайся её сам. Ты мне ничего больше не должен. Беги, малыш Джек».

Он развернулся и почти уже бросился прочь, но, вспомнив о чём-то, остановился.

«А я буду помнить об этом?», – спросил он.

«Не всё. По правде сказать, очень и очень немного. Но никогда не сможешь забыть до конца»

И он убежал, исчез в начавшемся дожде. А я стоял на Перекрёстке и думал о старой Мэри О'Доналл, заплатившей душой за настоящее счастье для своей единственной внучки.

Вот такая история. Как видите, если уж я берусь за работу, то делаю всё, как надо. Ну так что – слава, богатство, женщины? Мужчины? Или, всё-таки, увеличить ваш… Нет? Так чего же вы хотите? То есть? Ах ты, чёртов нью-йоркский педик! То есть, приехал, послушал историю, а теперь преспокойно выдашь её за свою и издашь?! У нас тут так дела не делаются, мистер! Ей, куда ты?! Не смей уезжать, сукин ты сын! Я до тебя доберусь, маленький ублюдок! Только попробуй напечатать это! Стой! Стой, кому сказал! Мать твою… И почему мне так не везёт? Видит Бог, раньше люди были лучше. Честнее, мать их, и порядочнее.