Белокурая кокетка - Хелен Бьянчин

— Это не ваше дело!

— Вот тут вы ошибаетесь.

— Какое, черт подери, вы имеете право так говорить?

— А такое, что Элизабет со мной.

— Ничего подобного! — взвился Питер.

— Нужны доказательства? — все тем же мягким голосом спросил итальянец.

Элизабет не успела даже ойкнуть, как оказалась в объятиях Джанни и губы их соприкоснулись.

Поцелуй был долгий и страстный. Итальянец прижимал ее все крепче, будто стараясь предотвратить любые попытки сопротивления. Язык его проник в сладкие глубины ее рта, и женщина сходила с ума от его намеренно эротических движений.

В поцелуе итальянца было что-то завораживающее, дикое и бесстыдное — словно между ними больше не существовало тайн. Страсть рушила все барьеры, и оставалось только чистое желание, невыносимое, как голод или боль, и одновременно сладкое как мед.

Одной рукой Джанни придерживал женщину за затылок, зарываясь пальцами в великолепные волосы, другая легла на ягодицу. Одно движение — и Элизабет почувствовала, как напряжена его плоть.

Оба они теперь обладали этим знанием. Оба теперь понимали, что от прикосновений просыпается потребность продолжить ласки. Потребность, которую может удовлетворить только одно…

Этот мужчина слишком сильно волновал Элизабет, воздействуя на все органы чувств. Она видела его расширившееся зрачки, слышала прерывистое дыхание, ноздри щекотал легкий запах одеколона, неотделимый от запаха его тела. На вкус поцелуй его напоминал кофе с сахаром — сладкий и горьковатый одновременно, а кожа на ощупь казалась нежной как шелк.

Казалось, Элизабет готова была идти по пути страсти, куда бы он ни вел. Однако некое шестое чувство предупредило об опасности.

С испуганным возгласом она оторвалась от его рта. Прошло несколько секунд, прежде чем Элизабет осознала, где находится. До этого существовали только этот мужчина и ненасытный голод.

— Что вы, черт подери, делаете? — Возмущенный возглас Питера донесся до нее будто издалека.

— Вот прямо сейчас? Отвожу Элизабет домой, — невозмутимо отозвался Джанни. Он поднял темную бровь, обращаясь к спутнице: — Да, дорогая?

Что такое? Он дышит ровно и спокойно, как спящий младенец. А глядя на нее, любой решит, что она только что пробежала спринтерскую дистанцию.

— Если ты уйдешь сейчас с ним, — предупредил Питер, — то можешь считать, что между нами все кончено.

Элизабет очень не любила, когда ей угрожают, так что на сей раз молодой Аткинс забил гол в собственные ворота.

— Я никогда не была твоей.

Послышались голоса, и с противоположной стороны холла показала супружеская чета. Злость на лице Питера мгновенно сменилась выражением беспомощности.

— Пора убираться отсюда, — тихо произнес Джанни, крепче сжимая руку Элизабет.

Они спустились по широкой парадной лестнице и направились к стоянке. Все это время Элизабет безуспешно пыталась освободить руку из железных пальцев итальянца, пока наконец он не сказал:

— Не стоит. Вы только сделаете себе больно.

Они подошли к небольшой спортивной машине красного цвета. Джанни отключил сигнализацию, открыл дверцу и протянул женщине ключи.

— Можете сесть за руль, если это поможет вам не бояться меня.

По гравийной дорожке зашуршали чьи-то приближающиеся шаги, а она все стояла, не зная, как ей быть.

— Спокойной ночи, Элизабет. Всего доброго, Джанни.

Семейная пара, появившаяся в холле в тот момент, когда скандал грозил разгореться, села в машину, стоящую позади. Чтобы избежать выяснения отношений на глазах у невольных свидетелей, Элизабет вернула ключи итальянцу, а сама забралась на пассажирское сиденье.

Джанни уселся за руль, завел двигатель, и машина вскоре влилась в транспортный поток. Движение было напряженным, тут и там возникали пробки, приходилось искать обходные пути. Так что через десять минут Элизабет потеряла все ориентиры.

— Мы остановимся и выпьем по чашечке кофе в ближайшем кафе, — объявил Джанни, тормозя перед светофором. — Мне бы хотелось с вами кое-что обсудить.

— В чьей квартире, да? — усмехнулась Элизабет. — Забудьте об этом. Интрижка на одну ночь — это не мой стиль.

— Рад слышать.

Загорелся зеленый свет, и через пару минут автомобиль скользнул в подземный гараж, поплутал в поисках свободного места, а затем снизил скорость и остановился. Молодая женщина потянулась к дверной ручке, но слова благодарности застыли у нее на губах.

Гараж был хорош всем. Но это не был гараж дома Элизабет.

— Где мы?

— В доме, где я живу, — ответил Джанни. — И совсем недалеко от вашего.

Он открыл дверцу и вышел из машины. Элизабет ничего не оставалось, как только повторить его действия. Она бросила презрительный взгляд поверх крыши автомобиля, повернулась и пошла к выходу из гаража.

— Ворота открываются только специальным кодом, — предупредил Джанни и после небольшой паузы тем же мягким голосом добавил: — И лифт тоже.

Элизабет резко остановилась и, обернувшись, посмотрела ему в лицо. Синие глаза пылали от ярости.

— Похищение людей уголовно наказуемо. Если вы не хотите заработать себе проблемы, рекомендую выпустить меня отсюда. Немедленно! — добавила она твердо, хотя внутри похолодела от ужаса.

По-прежнему не двигаясь, Джанни внимательно смотрел на женщину. Почему она его совсем не боится? Неужели в совершенстве владеет приемами рукопашной боя? Даже если и так, то вряд ли достигла его уровня.

— Мне нужно всего лишь пятнадцать, максимум двадцать минут вашего времени.

Сердце Элизабет стучало как бешеное. Она оглянулась в поисках подмоги, но в ярко освещенном гараже не было ни души. Только машины стояли на специально отведенных им местах, отмеченных на полу ровными линиями, и холодно поблескивали фарами. Но, к счастью, итальянец припарковался у стены, где виднелась ярко-красная кнопка сигнала тревоги.

Молодая женщина медленно подошла и положила на нее ладонь. Джанни угадал ее намерения и спокойно произнес:

— Вам незачем меня бояться.

Его голос звучал ровно, даже слишком ровно. От Джанни Копполо исходило ощущение силы и власти, которое только дурак мог не почувствовать. А Элизабет всегда отличалась умом.

— Все это, — она обвела рукой помещение, — не кажется мне ни капли забавным. Тем более что вы, помнится, говорили о кафе.

— Мы можем продолжить разговор и в более приятной обстановке, чем кафе, — предложил итальянец.

К щекам ее прилила краска гнева, глаза потемнели, как море перед грозой.

— Простите, — с ледяным сарказмом сказала Элизабет, — что не спешу ответить согласием на ваше любезное приглашение.