Любовь и долг Александра III - Елена Арсеньева

Тимофей Хренов, унтер-офицер лейб-гвардии Семеновского полка, был назначен военным воспитателем трех старших сыновей государя, но не только учил их фронту, маршировке и ружейным приемам, а являлся, по сути, их новой нянькой, только мужского пола. Понятно, что он тоже озабочен.

Да, тяжело быть царским сыном, это император по себе знал. Все на виду. Все! Даже самое интимное и сокровенное… И так всегда будет, деваться некуда. А Китти – ну прямо главный советник двора! Все к ней идут, и дядька царевичей, и сам царь!

– И что вы об этом думаете, Китти? – спросил он.

– Да то же, что и вы, государь, – спокойно ответила она, словно обсуждала погоду. И с той же полуулыбкой, с какой бы произнесла: «It rains cats and dogs», «Дождь кошек и собак», зная, что эта фраза весьма веселит русских, Китти пояснила: – Нужна некая милая и покладистая дама, даже две. Хотя и одной может хватить, главное, чтобы мальчики не знали, что она у них одна на двоих. Но горничная – это едва ли подходящий вариант, милорд. Они болтливы и лживы, как правило. К тому же девчонки взбалмошны и глупы. Сами ничего не понимают. Нам нужна молодка, – это слово она произнесла по-русски, но с английским смягченным «д», и император чуть не прыснул, несмотря на то что был ошеломлен деловитостью бонны, – с некоторым прошлым, с опытом, очень чистая… скажем, молочница вполне подойдет. Я как раз вчера видела одну. С вашего позволения могу показать ее вам. Ей около тридцати, но… поверьте, это то, что нужно. Мягкая и уютная. И очень привлекательная, несмотря на толщину и некую простоватость. Но ведь нам не нужна какая-нибудь там парижанка, – в голосе прозвучало вековое презрение британцев к французам, протестантов к католикам, благочестивых девиц к кокоткам, – нам нужна милая женщина, которая отнесется к… мальчикам деликатно и заботливо, а главное, у нее хватит ума и осторожности не… не…

Александр Николаевич понял, что слово «забеременеть» оказалось тем камнем, о который споткнулся великолепный практический снобизм Китти, и кивнул, облегчая ей задачу:

– Конечно. Вы совершенно правы, Китти. Когда вы покажете мне эту молодку?

– Да хоть сейчас, милорд! – воскликнула Китти и встала, даже не взглянув на остывший шоколад.

– Ну вот, – грустно сказала Аликс, – больше мы так стоять никогда не будем. – И зажмурилась, чтобы сдержать слезы.

Минни тоже была готова заплакать, но ей зажмуривание не помогло бы. Обычно она изо всех сил поджимала губы, это каким-то образом действовало на слезотечение. Это было сделано и сейчас, но глаза по-прежнему ужасно щипало.

Отерев слезинку, Минни снова поглядела в зеркало, перед которым они стояли с сестрой, приобняв друг дружку за талию. Обе были в одинаковых парижских платьях, которые сшил для них Чарлз Уорт – англичанин, добившийся ошеломляющего успеха в Париже. Его кринолины из гибких стальных колец, соединенных по вертикали подвижными лентами, были чудом удобства и легкости. Они избавляли дам от необходимости носить множество нижних юбок. Одной-двух вполне хватало. У Уорта заказывал туалеты весь модный Париж. Еще бы! Модель создавалась как произведение высокого искусства. И на каждом платье с изнанки была пришита нарядная ленточка с его вытканным именем. Если на вашем платье ленточка с именем Чарлза Уорта, значит, вы принадлежите к самому высшему обществу, ведь у Уорта шьют и для принцесс! Старшие дочери Кристиана Датского тоже являлись его заказчицами. Они обожали появляться в одинаковых нарядах. И вот сейчас в зеркале отражались две темноволосые, гладко причесанные фигурки в изумрудно-зеленых амазонках, отделанных шоколадно-коричневыми ленточками. Амазонки только что прибыли из Парижа, сестры решили их «обкатать» и пошли было на конюшню, да вот посмотрелись в зеркало…

И вспомнили, что завтра Аликс уезжает в Лондон. К своему жениху, наследному принцу Альберту-Эдуарду, сыну королевы Виктории. Навсегда!

Минни вздохнула. Лица у фигурок в зеркале были престранные. У одной зажмурены глаза, у другой собраны в комочек губки. И по щекам медленно текут слезы…

Минни смотрела-смотрела и вдруг хихикнула. Аликс приоткрыла один глаз и тоже уставилась в зеркало, улыбнувшись.

– Ну вот, – вздохнула Аликс. – Мы даже плакать нормально не умеем. Правильно Уилли говорит, что мы какие-то уродки.

И они захохотали во весь голос, глядя на свои очаровательные личики.

Легкого стука в дверь они не услышали, а потому очень удивились, обнаружив, что за ними наблюдает невысокий молодой человек в элегантном пиджаке и брюках. По последней моде они были сшиты из одной ткани – темно-серой в мелкую клетку. Таким же был жилет, оттеняющий белоснежную рубашку. Шляпа «борсалино», которую он держал под мышкой, была светло-серого фетра. Сразу видно: молодой человек – щеголь, но у него хороший вкус.

– Ах, Уилли! – воскликнула Аликс. – Вечно вы подкрадываетесь!

– Прошу прощения, ваши высочества, я стучал, но вы так громко смеялись, что мне захотелось узнать, что вас так развеселило, – произнес Уильям Колдринг, сын английского посла в Дании.

Он был другом принца Фредерика, наследника престола, а потому появлялся во дворце запросто, когда ему вздумается. Уильяму очень нравилось, что порядки при датском дворе необычайно просты. Например, все резиденции в определенные дни недели открывались для посетителей, а друзья королевской семьи могли появляться без доклада. Со слугами члены королевской семьи были запросто, и Уильяму иногда казалось, что он в доме какого-нибудь добродушного английского сквайра в графстве Суррей, или в Дербишире, или в Дорсете. В Лондоне подобная простота нравов была бы невозможна, но ведь Британия – владычица половины мира, а Дания – крошечное и не слишком-то значительное государство. Зато здесь очаровательные принцессы. В самом деле, очаровательные! Не зря же старшую, Александру, выбрал наследный принц Альберт-Эдуард себе в жены. К знакомству жениха и невесты имел самое прямое отношение отец Уильяма, лорд Колдринг, что укрепило положение самого Уильяма при дворе. Аликс вообще смотрела на него почти как на брата. А он, дружелюбно улыбаясь прелестным девицам, думал, что´ бы он делал, если бы принц Альберт-Эдуард заинтересовался не старшей, а средней дочерью короля Кристиана.

Что? Как и подобает верноподданному, скрыл бы чувства, которые питает к прелестной принцессе. Да он и сейчас их скрывает: не дай бог, кто-нибудь догадается, как нравится ему Минни. Дружба с Фредериком – одно. Любовь к его сестре – совсем другое… Какое счастье, что об этом никто не подозревает!

– Загляни вы двумя минутами раньше, вы бы увидели, как мы плачем, – сообщила Аликс.

– Какой кошмар! – ужаснулся Уильям. – Хорошо, что я этого не сделал. Я не выношу женских слез. Наверное, я бы сам расплакался вместе с вами.

– Ах, какая это была бы трогательная сцена! – воскликнула Аликс. – Вы с Минни вытирали бы друг другу слезки, а я, как почтенная, почти замужняя дама, любовалась бы вами.

Она расхохоталась, и Уильям расхохотался вместе с ней, и Минни тоже смеялась… однако Уильям думал, что, получается, тайну своего сердца он хранит не так уж тщательно, как ему кажется. Или это обычные шуточки Аликс, которая иногда бывает ехидной?