Ваших бьют! - Александр Попов

Оторвавшись от основной группы, я направился в зал, который был обозначен перекрещенными мечами. Уже порядком заскучав, здесь я надеялся увидеть настоящее магическое оружие, но опять же на почетном месте был представлен «боевой» посох, обернутый красной фольгой и поэтому казавшийся непременным атрибутом Деда Мороза, стальной кастет с пятнышками ржавчины, пневматический пистолет под «Макарова», россыпь сюрикенов, бумеранг и макет самонаводящейся ракеты «Патриот». Единственное, что указывало на «волшебность» этих предметов, было немыслимое количество магических рун, нанесенных на экспонаты. Понятно, что я нахожусь на территории именно Российского филиала и здесь вряд ли окажутся такие экспонаты, как меч Эскалибур короля Артура, вытащенный им из камня, самонаводящееся и обладающее высокой пробивной способностью копье Гурнир, дарованное Одину гномами, принадлежащий Сигурду меч по имени Грам, которым он завалил дракона Фаснира, исполинский лук индийского царя Друпада, помогший найти хозяину достойного зятя Арджуна, японский меч Кусанади, покоившийся до боя с отважным Сусано во внутренностях восьмиглавого змея, или рукавицы Минджикэвон индейского вождя Гайаваты, те самые, про которые поется: «Сокрушать он мог в них скалы, раздроблять в песчинки камни». Ясно, что всего этого быть здесь не может, да и палица Святогора Богатыря из-за своих габаритов не могла украшать экспозицию, но где, я вас спрашиваю, отечественные и более распространенные средства уничтожения врага, такие, как меч-кладенец, нож-саморез, сабля-саморубка или хотя бы удавка-душегубка? Где это все? Определенно мне здесь делать совершенно нечего.

В разочаровании я направился в другие залы. Музей был крайне неинтересен, и, чтобы не выставить себя в глазах Школы простаком, которого легко удивить представленным примитивом, я нашел единственно возможное объяснение, что действительно волшебные вещи обладают неограниченным сроком действия и хозяевам просто жалко с ними расставаться. Размышляя об этом, я в одиночестве направился к выходу, где и обнаружил единственный экспонат, который меня несказанно удивил и порадовал. Еще бы, это же был созданный моими воспитанницами НОС-1 — Нюхач Особый Стационарный, первая модель, о чем и гласила табличка, прикрепленная к небольшому вольеру, где он обитал. Волна воспоминаний о нашей героической операции захлестнула меня, заставив сжаться сердце. Ведь после ознакомления с музеем у меня возникло стойкое впечатление, что всего, что со мной произошло три месяца назад, просто не было, а сама Школа магии не что иное, как объединение опытных иллюзионистов.

Почуяв мой запах, нюхач бросился на ограждение, едва не снеся его. НОС-1 являлся важнейшим прибором в розыске дурно пахнущей банды похитителей Тимошки, и, хотя он представлял собой огромный, в метр высотой, человеческий нос, вел он себя как соскучившаяся по хозяину собака. Он трепетал ноздрями, тыкаясь в мою руку, вилял своим телом и всем видом показывал, как ему скучно взаперти в музее без дорогих его волшебной организации людей. Я погладил его горбинку, отчего довольный НОС будто немного уменьшился, припав к полу, и вдруг почувствовал укол вины. Это преданное создание, кстати тоже выполненное девочками на основе папье-маше, было нами оставлено и забыто на крыше многоэтажки, когда мы с его помощью определили направление, куда двинулся отряд чертей. Но, как и всякое домашнее животное, обладающее отменным нюхом (читай: собака), нюхач был незлопамятен.

Я оглядел вольер. Странно, но его собрата НОСИКа нигде не было видно. Дело в том, что сестры изготовили два магических прибора, чувствительных к запахам, и НОСИК являлся не чем иным, как Нюхачом Особым Стационарным Идентичным Карманному. Я подумал, что мое предположение, что в музее выставлены предметы, не имеющие практического применения, подтверждается. Видимо, карманная модель, как наиболее компактная, пусть и с меньшей чувствительностью, и сейчас используется в каких-нибудь поисках.

Еще раз потрепав давнего помощника, я встал, чтобы заметить на лицах остальной группы недоумение, смешанное с некоторой долей зависти. Не каждому удается в неведомой стране встретить старого знакомого, который мало того что оказывается исполинским носом, но еще и безумно рад видеть тебя. Но экскурсовод уже двигалась в мою сторону с ясно выраженными намерениями отчитать меня за нарушение первейшей заповеди большинства скучных музеев: «Руками не трогать!» А я ведь бывал и в таких, где на многих табличках, если переводить на русский, написано: «Пожалуйста, трогайте!» И какое было удовольствие покрутить ручку старинного телефона и, поднеся трубку к уху, услышать треск линии или залезть в кабину самого настоящего самолета, чтобы, высунувшись, наблюдать, как послушно отзываются крылья каждому движению штурвала. Но этот музей был не из таких, поэтому я торопливо сделал самое невинное, на которое был способен, выражение лица, незаметно вынул из заднего кармана платок и бросил его своему проверенному помощнику. Может, это и было похоже на сюжет из романов Дюма, где прекрасная дама, чтобы поощрить своего кавалера, при прощании выбрасывает ему надушенный платок из кареты, но чем я еще мог порадовать нюхача? И когда я быстрым шагом отошел от вольера, успокаивая экскурсовода, смотревшую на меня с осуждением, НОС уже накатился на платок и блаженно расслабился. Взяв с себя обещание непременно навестить нюхача вместе с девочками, я присоединился к группе и продолжил скучное занятие: обозревать остальные неказистые экспонаты.

Двор гостиницы, где нас поселили, тоже не вызывал особого интереса. Это было вполне современное здание, немного стилизованное под старину, расположенное на окраине небольшого поселка. Мой номер, оказавшийся на первом этаже, не отличался изысканностью, но обладал предельной функциональностью. Единственное, что мне не нравилось, так это отсутствие верхнего света. Два высоких торшера в гостиной и две лампы на прикроватных тумбочках в спальне — вот и все освещение. В некоторых ситуациях мягкий свет торшеров пришелся бы очень кстати, но так как мне ничего такого все равно не грозило, перспектива постоянно находиться в полумраке казалась даже немного неприятной, но все остальное было великолепно. Здесь можно было бы вполне приятно проводить время, услаждая душу множеством книг, взятых в холле гостиницы, и читать их перед камином в кресле-качалке, укрывшись мягким пледом. Или взвизгивать от восторга при просмотре новейших, классических и даже утраченных фильмов, сидя на диване перед огромным экраном, окруженным великолепным звуком, и используя функцию генерации запахов, благодаря которой многие современные фильмы здесь не пользовались успехом. Встроенный в стену глубокий шкаф радовал обилием костюмов, но для праздного шатания в окрестностях гостиницы хватало и обычных джинсов. Можно было расслабить свое тело в небольшой сауне и даже спуститься в медицинский кабинет, где квалифицированный врач с огромными руками и чем-то похожий на тролля сделал бы массаж. Но зачем все это, если находишься на территории таинственной Школы магии, такой таинственной, что, в укор другим таинственным организациям, о ней не знал никто до тех пор, пока она сама не решала заявить конкретному человеку о себе?

Не лучшим образом соответствовали магической структуре этого места и окрестности. На деревьях, растущих в разбитом около гостиницы саду, не росли яблоки — ни молодильные, ни отравленные злыми колдуньями. Не гукали пугающе филины, не скакал Серый Волк, и, даже нагнувшись к самой земле, в траве я не обнаружил ни одного гнома. Пчела, на которую я наткнулся в поисках маленького народца, не заговорила человеческим голосом, а чувствительно ужалила меня в ладонь и полетела умирать, даже не всплакнув о своей горькой участи. Прогуливаясь, я не раз бросал взгляд на небо, но нигде не было заметно приближающегося трехголового дракона, бумажная копия головы которого являлась одной из жемчужин местного Исторического музея.