📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгКлассикаНовые мелодии печальных оркестров - Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Новые мелодии печальных оркестров - Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 81
Перейти на страницу:

— Когда проходят уроки? — слабым голосом спросила потрясенная Амантис.

— Три раза в неделю. Вы будете одной из учениц. Я сказал, что вы из Нью-Джерси, из очень благородной семьи. Сказал, ваш батюшка — держатель патента на кусковой сахар.

Амантис ахнула.

— Так что делать ничего не нужно, разве только притворяться, что никогда никаких парикмахеров и в глаза не видели.

Тем временем показалась южная оконечность деревни, и Амантис увидела ряд автомобилей, припаркованных перед двухэтажным зданием. Все они были низкие, длинные, обтекаемой формы и ярких цветов. Потом Амантис поднималась по узкой лестнице на второй этаж. На двери, за которой звучали музыка и голоса, было написано краской:

ДЖЕЙМС ПАУЭЛЛ; Дж. М.

«Кости, Кастет и Гитара»

Пн. — Ср. — Пт.

3–5 пополудни

— Прошу пожаловать сюда. — Директор школы распахнул дверь.

Амантис очутилась в длинной, ярко освещенной комнате, где толпились девушки и юноши примерно ее возраста. Вначале она усмотрела в происходящем сходство с дневным чаепитием, сопровождающимся оживленной беседой, но вскоре, судя по отдельным сценкам, начала прозревать логику событий.

Ученики были разбиты на группы, одни сидели, другие стояли на коленях или в полный рост, но все были с головой погружены в увлекшие их занятия. Полдюжины юных леди, собравшиеся кружком (вокруг чего — видно не было), беспрерывно галдели; их голоса — жалобные, молящие, заклинающие, плаксивые — звучали теноровой партией, фоном которой служил непонятный приглушенный стук.

По соседству собрались четверо молодых людей, в центре этой группы находился чернокожий юнец, оказавшийся не кем иным, как недавним камердинером мистера Пауэлла. Он бросал вроде бы не связанные между собой фразы, а молодые люди шумно откликались, выражая самую широкую гамму чувств. Их голоса то повышались почти до крика, то стихали, делаясь мягкими и расслабленными. Хьюго в ответ одобрял, поправлял, критиковал.

— Что они делают? — шепнула Амантис.

— Это занятия по южному выговору. Множество здешних молодых людей мечтают овладеть южным выговором, вот мы их и учим… Джорджия, Флорида, Алабама, Восточный берег, старая Виргиния. Есть и такие, кому нужен самый настоящий негритянский язык — для песен.

Амантис с Джимом побродили от группы к группе. Несколько девушек с кастетами из металла яростно атаковали две боксерские груши, на которых были намалеваны ухмыляющиеся физиономии «приставал». Смешанная компания под аккомпанемент банджо извлекала благозвучные тоны из своих гитар. В одном углу танцевали несколько босоногих пар; их сопровождала патефонная запись Саваннского оркестра Растуса Малдуна.

— А теперь, мисс Пауэлл, если вы готовы, я попрошу вас снять шляпку и вместе с мисс Женевьевой Харлан поработать над ударами — там, в углу, где боксерская груша. — Джим повысил голос. — Эй, Хьюго, у нас новая студентка. Обеспечь ее парой защитных кастетов Пауэлла, дебютантского размера.

III

С сожалением должен признаться, что мне не довелось ни самому наблюдать занятия в знаменитой Школе джаза, ни изучать под руководством мистера Пауэлла таинства Костей, Кастета и Гитары. Могу сообщить вам только то, что слышал позднее от одного из его восторженных учеников. При всех последовавших обсуждениях никто не оспаривал огромного успеха занятий, и ни один ученик, получивший диплом бакалавра джаза, не пожалел о затраченных усилиях.

— Если секрет раньше времени не раскроется, — поведал Джим, обращаясь к Амантис, — у нас побывает оркестр Растуса Малдуна из Саванны. Я всегда мечтал им подирижировать.

Джим делал деньги. Чрезмерно он не роскошествовал (больших средств у его студентов не водилось), однако ж из пансиона переехал в Казино-отель, где нанял апартаменты и распорядился, чтобы Хьюго приносил ему завтрак в постель.

Внедрить Амантис в ряды золотой молодежи Саутгемптона оказалось проще, чем Джим ожидал. Через неделю все учащиеся уже звали ее по имени. Джим виделся с нею реже, чем ему хотелось. Нельзя сказать, что Амантис к нему переменилась: она часто прогуливалась с ним по утрам, охотно слушала, когда он рассказывал о своих планах, но с тех пор, как она приобщилась к светской жизни, о встречах с нею по вечерам нечего было и думать. Несколько раз Джим, явившись в пансион, заставал Амантис запыхавшейся, словно бы после пробежки. Было понятно, что она только-только явилась с какого-то светского события, в котором Джим не принимал участия.

Когда лето пошло на убыль, Джим задумался о том, что для полного триумфа его предприятия кое-чего не хватает. По отношению к Амантис Саутгемптон повел себя гостеприимно, однако для него, Джима, двери местных домов остались закрытыми. С трех до пяти его ученики бывали с ним любезны, более того — ловили каждое его слово и движение, однако затем удалялись в другой мир.

Джим оказался в положении гольфиста-профессионала: на поле с ним по-братски общаются, его слушаются, но с закатом солнца его привилегиям наступает конец. Ему можно заглядывать в окна клуба, но танцевать нельзя. Вот и Джим был лишен возможности наблюдать, как его ученики пользуются усвоенными от него навыками. Лишь на следующее утро до него долетали обрывки сплетен — и больше ничего.

Но меж тем как английский гольфист-профессионал, не равняясь с патронами, сохраняет собственную гордость, Джим Пауэлл, происходивший из «по-настоящему хорошей — но, правда, бедной» семьи, часами лежал без сна на своей гостиничной постели, слушал музыку, долетавшую сюда из Кацбис-хауса или Бич-клуба, ворочался и не мог понять, в чем же дело. На заре своего успеха он приобрел себе парадный костюм и думал, что случай его надеть подвернется со дня на день, но костюм так и лежал нетронутый в коробке, в которой его доставили от портного. Быть может, думал Джим, существует какая-то реальная пропасть, отделяющая его от остальных. Это его беспокоило.

На конец сентября был назначен бал у Харланов, которому предстояло стать для местной молодежи последним и главным событием сезона. Академия Джима должна была закрыться днем ранее ввиду массового перехода учеников в другие, обычные школы. Джима, как всегда, на бал не пригласили. Меж тем он надеялся, что приглашение поступит. Оба юных Харлана, Рональд и Женевьева, первыми оказали ему покровительство, когда он прибыл в Саутгемптон, а кроме того, Женевьева души не чаяла в Амантис. Побывать на их балу — самом роскошном из всех — значило увенчать и узаконить успех, достигнутый к исходу лета.

Его ученики, собравшись на дневные занятия, громко обсуждали завтрашнее увеселение, и, когда пришло время закрываться, Джим облегченно вздохнул.

— Прощайте, — сказал он им.

Ему было тоскливо — и оттого что его идея исчерпала себя, и оттого что никто не был опечален. Снаружи фыркали моторы — громко, с отключенными глушителями; в этих звуках, победно разрывавших теплый сентябрьский воздух, чудилось ликование… торжество юности и надежд, досягающих до самых небес.

Ученики разошлись, Джим с Хьюго остались одни. Джим вдруг сел и спрятал лицо в ладони.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 81
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?