Зверь из бездны: Второй раунд - Алексей Корепанов

Опять же не знаю, кому принадлежит идея Заселения; знаю только, что она, воплощенная в четкую программу, была обнародована гораздо позже проведения успешных экспериментов по осуществлению нуль-перехода и выбора первых пяти внеземных миров. Саму программу я никогда не читал, но мне была известна (в изложении) ее суть. А суть ее была такова: международная организация «Ад астра» («К звездам»), созданная для реализации идеи Заселения, субсидируемая большинством государств Земли, объявляла о заключении договоров с теми женщинами — будущими матерями, — которые дадут согласие на передачу эмбрионов для нужд Заселения. Договор обязывал женщин не иметь детей в течение десяти лет с момента изъятия эмбриона; в качестве компенсации предлагалась внушительная сумма (которая, впрочем, была гораздо меньше затрат любого государства, связанных с содержанием ребенка до достижения им трудоспособного возраста). Разумеется, в случае нарушения договора компенсация подлежала возврату «Ад астре».

Стоит ли говорить, что буквально в течение двух-трех земных лет для отправки по нуль-трассам на первые пять планет были подготовлены восемьсот шестьдесят три миллиона человеческих эмбрионов…

По-моему, это был очень верный ход. Мало того, что снималась угроза демографической катастрофы; жизнь под чужими небесами начинали не взрослые переселенцы, которые до конца дней своих, возможно, не избавились бы от тоски по покинутой родине, а люди, родившиеся именно там, на Серебристом Лебеде, Фениксе, Чайке, Соколиной, Фламинго, люди, никогда не видевшие Земли, не ступавшие по ее траве, и просуществовавшие на ней совсем недолго, еще до своего рождения, — в материнской утробе, а затем — в камерах рефрижераторов.

Конечно, контейнеры с эмбрионами нельзя было просто выбросить на поверхность новых миров, оставив на произвол судьбы. О строительстве первых поселений со всем необходимым для осуществления автономного жизненного цикла (включая производство) позаботились предварительно направленные туда квартирьер-отряды, которые завезли в новые миры и семена многих земных растений. Следить за развитием эмбрионов, а затем воспитывать и обучать новое поколение внеземных людей должны были отобранные по конкурсу земляне-специалисты (их называли непонятным мне словом «менторы»); работали они вахтовым методом и их труд очень неплохо оплачивался организацией «Ад астра». Кроме того, как ни странно, оказалось, что довольно много землян готовы добровольно покинуть родную планету и навсегда обосноваться в иных мирах… Кстати, именно из них, а также из менторов, не пожелавших вернуться на Землю по окончании вахты, были сформированы первые внеземные правительства.

История развития обитаемых миров длинна, сложна и извилиста; такой, наверное, и положено быть любой истории. Много всякого было… Конфликты, партизанские войны, культовые междуусобицы, попытки диктаторства… История обитаемых миров насчитывает уже несколько веков. Поначалу Земля была неким центром, метрополией, но с развитием цивилизаций в обитаемых мирах слабели связи с Землей — она не нужна была Серебристому Лебедю, Фениксу, Чайке, Соколиной, Фламинго, которые могли существовать и без нее. Но все миры были связаны нуль-трассами, в каждом из них жили именно люди, а не какие-нибудь гипотетические галактиане, их объединяли какие-то совместные интересы — и поэтому за столом переговоров было принято решение о создании Ассоциации Миров — независимых и равноправных человеческих обществ, существующих на шести планетах Галактики Млечный Путь…

Центром Ассоциации была избрана планета Соколиная (хотя представители Земли всячески возражали против этого решения, предлагая в качестве центра, естественно, собственную планету). Здесь и начал функционировать Совет Ассоциации, включающий в себя различные управления: торговое, туристическое, культурное, нуль-трасс, рубежей, полицейское — всего десятка полтора.

Да… В давние времена начинали с шести, а теперь уже — тридцать семь. И странно, что когда-то был всего лишь один обитаемый мир, всего лишь одна-единственная планета — Земля…

Я дважды бывал на Земле — по служебным делам, — и осталось у меня от этих недолгих визитов неприятное ощущение скученности, толкотни, какой-то совершенно непонятной и необъяснимой спешки и давки; мне словно постоянно не хватало воздуха там, под пасмурным, затянутым серыми облаками, гнетущим земным небом. Другое дело — Альбатрос… Мой милый спокойный Альбатрос… И пусть сейчас я вдали от него — это не самое главное. Главное — что я всегда могу вернуться домой, и более того: я совершенно уверен, что обязательно вернусь домой…

Я медленными глотками пил кофе и слушал, слушал «Альбатроса». Я чувствовал, что теперь вполне готов к длительной вечерней и даже ночной работе.

Когда браслет слегка кольнул мое запястье, я уже управился с бутербродами, выключил мелос и прикидывал, что можно посоветовать Джи Доллинту насчет действий в отношении группы Махача-Блендари. Я включил прием и услышал голос Валентина.

— Пора бы уже и поработать, — сказал биокомп, как мне показалось, недовольно, хотя этого не могло быть: все-таки биокомп — не человек. Но, впрочем, и не совсем машина.

— А когда же прикажете отдыхать? — вопросил я без всякого напора, просто для того, чтобы показать ему: я волен в своих поступках, я сам распоряжаюсь своим временем и вообще не он здесь главный. Собственно, чашка была уже пуста и я как раз собирался покинуть «Якорь», выныривать на свет Божий и браться за информацию, поступившую из общеокружного полицейского управления Феникса.

— Информация с Феникса весьма неординарна, Леонардо-Валентин, сказал биокомп.

— Уже иду, Валентин, — со вздохом отозвался я. Все-таки не удалось мне дожать до конца группу Махача-Блендари…

Я всегда считал, что у меня довольно роскошное имя. Леонардо-Валентин. Господин Леонардо-Валентин Грег. В честь обоих моих чудесных, оставшихся на Альбатросе дедов, Леонардо и Валентина. Но в Управлении меня никто так не называл; для моих парней я господин Грег, а для начальства и равных по званию — Лео. Лео — это, конечно, проще, короче и не так торжественно. А недели через три-четыре после того, как я начал работать в Униполе, мой безымянный биокомп (вернее, та его часть, что находится в моем кабинете) вполне невинно заявил, что вот, мол, у меня целых два имени, а у него, несчастного, — ни одного. Я предложил ему самому выбрать себе имя, и он без зазрения совести позаимствовал одно из моих. И стал Валентином. Дед мой по материнской линии и думать, конечно, не думал, что его кровное имя когда-то оттяпает стационарный биокомп Управления полиции Совета Ассоциации Миров…

— Иду, Валентин, — повторил я и поднялся с дивана. — Готовь торжественную встречу.

К себе я возвращался уже вполне сосредоточенным, не глядя ни по сторонам, ни на небо. Вечерний воздух слегка посвежел, и чувствовался в нем едва уловимый намек на приближающуюся осень. Из-за широких спин зданий приплыл с площади Совета волнообразный бой часов. «Бум… Бум… Бум…» раскатисто гудело в вечерней тишине. Было двадцать часов по времени Кремса — столицы первого округа и всей Соколиной; время Кремса являлось официальным для всей Ассоциации Миров.