Заложница - Мэри Каммингс

— Пожалуйста, сюда, — показала женщина рукой направо, словно радушная хозяйка, приглашающая в дом гостя.

На кухне пахло едой — от этого запаха Рейлана еще сильнее замутило.

Он достал из кармана согнутый гвоздь, служивший ему ключом от наручников, освободил свою пленницу от браслета и приказал:

— Задерни занавеску и поставь чайник.

Здесь она никуда не денется…

Выдвинув табуретку и поставив ее в дверях, он осторожно сел и медленно вытянул ноги. Глубоко вдохнул. Тепло…

Закоченевшее тело мало-помалу согревалось, зато приутихшая было боль в груди снова напомнила о себе. Но сейчас главное — ноги.

— Дай нож!

— З-за… зачем?!!! — женщина прижалась спиной к столу и замотала головой. — Зачем?

— Дай. Мне надо ботинки снять!

Ну пусть она наконец сдвинется с места! Что, может начать ей еще объяснять, что пальцы на левой руке, по которым вчера врезали каблуком, теперь толком не работают, а одной рукой невозможно развязать затянувшиеся мокрые шнурки?!

— Может, лучше ножницы?

Похоже, она любым путем стремилась не давать ему в руки нож…

— Ладно, давай.

Быстро, словно боясь, что он передумает, она достала из ящика стола ножнички — маленькие, вроде маникюрных.

— Вот.

Рейлан нагнулся — и стиснув зубы, откинулся назад. Грудь пронзило такой невыносимой болью, что он с трудом сдержал стон — только зажмурился. Похоже, ребро все-таки треснуто…

Тяжело дыша и чувствуя, что лоб покрылся испариной, он открыл глаза. Женщина смотрела на него в упор. Нельзя… так она быстро поймет, что сейчас он совершенно беспомощен…

Но в глазах ее было что-то похожее на сочувствие.

— Может, я попробую? — неожиданно предложила она.

Он кивнул — от одной мысли, что придется снова нагнуться, становилось худо.

— Давай. Разрежь шнурки, — протянул ей ножницы.

Женщина присела на корточки. Откинувшись назад, Рейлан не видел, что она делает — только слышал щелчки лезвий. Если ей сейчас вздумается воткнуть эти ножницы ему в ногу и попытаться бежать…

Но она еще пару раз щелкнула и подняла голову.

— Все.

— Ты можешь снять с меня ботинки?

— Попробую.

Он сжал зубы и приготовился, но прикосновения ее рук были на удивление легкими и осторожными. Она потянула за ботинок… сильнее — и, словно сам собой, он соскользнул с ноги.

Мгновенное облегчение — и тут же приступ невыносимой боли, точно ступню окунули в кипяток. Рейлан подавил рвущийся из горла крик и конвульсивно вцепился пальцами в край табуретки, повторяя про себя: «Сейчас пройдет… Сейчас… сейчас…»

Боль постепенно начала откатывать, лишь большой палец все еще будто кто-то сжимал клещами. Он отпустил табуретку и взглянул вниз. Женщина, по-прежнему сидя на корточках, смотрела на него наморщив лоб, словно ей тоже было больно.

Встретив его взгляд, спросила:

— Вторую?

Он молча кивнул.

На этот раз было еще хуже — он не сумел сдержать стона. Сейчас пройдет… Сейчас… Все…

Боль снизилась до приемлемого уровня, и он открыл глаза.

— Нужно ноги теплой водой обмыть. Сразу легче станет, — сказала женщина, выпрямившись. Только теперь, пошевелив пальцами, Рейлан почувствовал, что носки с него она тоже успела снять.

— Спасибо… У тебя есть аспирин?

— Сейчас принесу, — она попыталась выйти в коридор, но он мотнул головой.

— Потом. Сделай мне чай. Покрепче и сладкий.

У нее никак не получалось всерьез бояться его, несмотря на всю его страхолюдность. Впрочем, и страхолюдности-то особой бы не было, если бы не щетина и синяки — человек как человек, только очень замученный и замерзший.

Он мелкими глотками, то и дело морщась, пил чай, обхватив кружку обеими руками, словно пытаясь согреть их.

На самом деле Грейс тоже была бы не прочь выпить чаю. И переодеться, и покормить котов, которые давно мелькали в коридоре, но не решались подойти поближе — кроме, разумеется, Бобби. От этого стеснительности ждать не приходилось: он уже успел обследовать ботинки «гостя» и выразительно поскрести вокруг них лапой: «Плохо пахнет!»

Сама она к этому запаху кое-как притерпелась. Куда больше ее беспокоило другое: что будет дальше?

Непохоже было, что этот тип допьет чай и уберется восвояси. Да и куда ему — с такими жуткими разбитыми ногами едва ли он сейчас сможет пройти и несколько ярдов!

Через секунду Грейс поняла, что двигаться ее незваный гость все-таки может, причем достаточно быстро.

Звонок телефона заставил ее вздрогнуть и обернуться — в следующий миг преступник оказался рядом, обхватил ее за плечи и вжал дуло пистолета ей в бок.

— Сейчас ты подойдешь и ответишь. И скажешь, что у тебя все в порядке. Я буду слушать. Пошли. Медленно и не дергайся.

Телефонов в доме было два: в гостиной и в спальне. Грейс давно собиралась купить беспроводной — но все как-то руки не доходили, а теперь идти до гостиной, чувствуя под ребрами дуло пистолета, было крайне неприятно.

К тому времени, как они добрались до телефона, тот успел прозвонить уже трижды.

— Отвечай! — пистолет качнулся в сторону телефона и снова, как намагниченный, уставился ей в бок.

Грейс неуверенно подняла трубку.

— Алло? — в тот же миг незнакомец прижался к трубке ухом с другой стороны.

— Привет! — отозвалась трубка знакомым голосом. — Это Кип говорит.

— Привет, Кип, — ответила Грейс. На секунду у нее мелькнула мысль назвать его, как делают в детективах, другим именем, чтобы он сразу понял, что с ней что-то не так. Но поскольку «гость» слышал весь разговор, в том числе и то, как Кип представился, едва ли это было осуществимо.

— Слушай, я вот чего звоню. Ты двери все запри как следует. Этот тип — ну, про которого я говорил — похоже, он где-то поблизости, в городе или в окрестностях…

Вот в чем-в чем, а в том, что он поблизости, Грейс совершенно не сомневалась!

— …И если увидишь, что по двору кто-то ходит, или хоть шорох какой-нибудь подозрительный услышишь — сразу звони мне. Я всю ночь в участке буду и, если что, приеду. Ты меня поняла?

— Да, Кип, я все поняла. Если я увижу преступника у себя на заднем дворе, я непременно тебе позвоню, — кивнула она, добавив про себя: «Если он когда-нибудь окажется на заднем дворе, а не прямо здесь!»

— Ну ладно! У нас тут массу народа нагнали. И из Денвера приехали, и из Пуэбло. Похоже, плакал мой завтрашний бейсбол.

— Сочувствую.