Свадебный талисман - Диана Рейдо

Она повернулась и посмотрела на мужа.

У нее было ощущение, что рядом с ней лежит ледяной человек. Ледяной король. Вокруг которого еще совсем недавно крутилась вся ее, Стейси, жизнь.

Она отчаянно пыталась разглядеть хоть какие-то крохи тепла.

Тепла, которое Кевин направлял бы не на своих друзей и родственников, не на свои многочисленные электронные и механические игрушки, а на свою жену…

Она уже отчаялась увидеть нежность и внимание в его глазах.

Стейси осторожно укрылась свободным краем одеяла.

Лежавший рядом с ней Кевин был сейчас самым близким для нее человеком. Никто из тех, кто ее знал, не находился так близко к ней, не спал с ней в одной кровати, не встречал хмуроватые монровильские утра… И в то же время Кевин был невыразимо далек от нее.

Ощущение было такое, словно после ланча Стейси не переставая пила одну за другой чашку крепкого эспрессо.

Она не могла сомкнуть глаз. Словно и не было тяжелого, насыщенного и утомительного рабочего дня с подведением итогов, балансов, беседой с клиентами, планированием дальнейшей деятельности.

Ничего не менялось от того, что Стейси закрывала глаза. Просто становилось чуть темнее. Голова продолжала оставаться такой же ясной, мысли мерно маршировали вперед, теснились и сменяли друг друга.

Она устало вздохнула. Сегодня в офисе она впервые так ясно почувствовала, насколько ее жизнь отличается от безмятежного, распланированного задолго до всех событий счастья, словно ей показали про это документальный, но яркий фильм.

Тихая радость в глазах будущих молодоженов, и привычно равнодушный голос Кевина в телефонной трубке. Она была вынуждена изображать те чувства, которых уже не испытывала или, что более верно, уже не могла подпитывать односторонне, без всякой надежды на взаимность…

Нельзя, чтобы окружающие догадывались, будто у нее что-то не в порядке. В принципе, до сих пор это удавалось. Кевин тоже не был особо заинтересован в том, чтобы выносить сор из избы. Ну кто, кроме самых близких, полезет дотошно выяснять, что скрывается за внешней благопристойностью союза Армстронгов?

Стейси перевернулась на живот и уткнулась лицом в пахнущую лавандой и свежестью подушку. Она тихонько застонала. Ей так нужно уснуть! Завтра вторник и вряд ли работы будет меньше. А она будет чувствовать разбитость во всем теле и запивать головную боль мятным чаем.

Сон не шел к ней. Вместо легкой дымки невинных снов перед глазами Стейси проносились картины ее далекого прошлого. Того периода, когда все только начиналось…

Тогда Стейси училась в колледже. Была прилежной студенткой, в библиотеку бегала охотнее, чем на свидания. По выходным помогала матери на кухне. Ей нравилось готовить, нравилось, когда семья собиралась за накрытым столом. Лучше всего ей удавалась выпечка – тортики, пирожные. А еще – блюда итальянской кухни. Словно они с семьей были не выходцами из Ирландии, правда уже прочно обосновавшимися в Америке, а потомками итальянцев.

Но факт оставался фактом. Пальчики оближешь – это можно было сказать и про лазанью – как мясную, так и вегетарианскую, – и про нежную острую пиццу с различными начинками, и про тальятелли, которые Стейси готовила с особым усердием.

Стейси и ее подружка по колледжу, шестнадцатилетняя Розалин, сидели на перилах веранды, болтали ногами и доедали последние треугольнички ароматной пиццы с маринованными корнишонами и голландским сыром.

– А пойдем со мной в воскресенье в церковь? – неожиданно предложила Розалин.

– В церковь? – Стейси сделала круглые глаза. – Что я там забыла?

– Зря смеешься. Слушай, разве вы с родителями не ходите в церковь каждый уик-энд?

– Да нет… не приходилось, – протянула Стейси.

– Странно. Вы же вроде тоже католики. Разве нет?

– Католики. Но, знаешь, не замечала, чтобы родители придавали этому какое-то особое значение. Ни мама, ни отчим. Особой набожностью, наверное, наша семья не отличается. Но разве это так плохо? Гораздо важнее, что у нас хорошие отношения в семье и люди уважительно здороваются. Что с мамой, что с Фредериком.

– Тебе виднее, – задумчиво сказала Розалин. – Но мне всегда казалось, что ирландцы должны не отрываться от своих корней, помнить, откуда вышли. Держаться друг за друга…

– Мы никогда не отказывались кому-то помочь, Розалин. Да и земляки к нам заходят запросто, мама в гостеприимстве никому не отказывает.

– Это да.

– И потом, насчет корней… Мне кажется, мы давно уже не ирландцы.

– Ты так думаешь? – прищурилась Розалин. – Разве твоя фамилия не О’Нил?

– Да, а фамилия матери О’Рейли, – засмеялась Стейси. – Это уже отчима надо благодарить.

– Не в фамилии дело, если уж на то пошло. Вот попробуй кто-нибудь оскорбить или обидеть твою маму! Думаю, ему мало не покажется.

– Дело не в фамилии, дело, думаю, в характере Фредерика, а совсем не в ирландских корнях.

– Типично ирландская вспыльчивость, – подмигнула Розалин. – Так ты пойдешь со мной в церковь?

– Вот пристала. У тебя столько свободного времени?

– Ну пойдем. Один раз посмотришь, послушаешь службу. Познакомишься с хорошими людьми. Знаешь, поддержка земляков никогда не помешает. В ирландской общине интересные ребята, да и девчонки попадаются. И поддержка Бога не помешает.

Розалин, на удивление, говорила об этом серьезно. Стейси не испытывала особого трепета ни перед церковью, ни перед какими-то высшими силами. Но то ли из любопытства, то ли из солидарности с подружкой пойти она согласилась.

В тот день они с Розалин вырядились, как приличные студентки из колледжа – полосатые гольфики, тщательно заплетенные косы. Так что на первый взгляд им было можно дать даже меньше тех лет, что было на самом деле.

Розалин была серьезной и торжественной. Стейси же все никак не могла проникнуться важностью момента. На ее взгляд, воскресный поход в церковь был развлечением наподобие поездки в Питтсбург – поход в какой-нибудь театр совмещался с обедом в одном из моллов с десятками кафешек.

Но уже в церкви Стейси прониклась духом службы. Служба шла на латыни, Стейси даже не силилась что-то понять. Но внутреннее убранство храма, строгость обстановки, серьезные лица собравшихся произвели на юную студентку довольно сильное впечатление. Как и проповедь, последовавшая за службой. Стейси впервые глубоко задумалась о таких, казалось бы, привычных вещах, которым в жизни придается совсем не такое значение, как должно бы.

В их семье редко говорили о церкви, о вере и о Боге. Стейси не знала, чем это объясняется. Может быть, занятостью матери с отчимом. Может быть, тем, что они были слишком поглощены друг другом. Раньше перед едой мать читала коротенькую молитву, но потом перестала делать и это.