Агрессор - Энди Макнаб

Это во многом был край ковбоев. Уэйко находится в сотне миль к югу от Далласа. Здесь расположен музей, посвященный техасским рейнджерам. Казалось, что у всех, кого я видел на ярмарке, были ковбойские шляпы. У всех, кроме членов Ку-клукс-клана. Они приехали сюда дня три назад и предложили помощь, которая, по их мнению, должна была заключаться в том, чтобы забраться в поместье и поубивать «всех этих наркоманов и педофилов».

Мы с Тони снова сели за стол и продолжили пить кофе, поставив предварительно чайник снова на плиту. День был в самом разгаре.

Снаружи раздавались приглушенные разговоры и смех. Я чувствовал запах сигаретного дыма. Стук оружия и бронежилетов ознаменовал смену караула. По моим подсчетам, здесь находилось по крайней мере три сотни офицеров полиции. С машинами. Большинство из них были одеты в армейскую форму и имели при себе столько оружия, что хватило бы для того, чтобы начать вторжение в соседнюю страну.

Я также знал, что здесь находилась и одна из групп «Дельта Форс». «Дельта» была основана в семидесятых и считалась лучшей боевой группой. Думаю, что они здесь занимались тем же, что и мы: торчали в одном из штабов и слушали всю эту чушь о том, что происходило, после чего спали в трейлерах по полдня. По крайней мере, я надеялся, что так оно и было.

Мы знали, что американским военным по закону запрещено действовать против граждан США. Но президент Клинтон подписал единственный указ, разрешавший сделать исключение: теперь офицерам ФБР, полиции и других органов охраны правопорядка разрешалось использовать военную технику во время операций по борьбе с оборотом наркотиков в случае оказанного сопротивления. Другими словами, Федеральное агентство по контролю за алкоголем, табаком и оружием (ФАКАТО) и ФБР получили карт-бланш, и, судя по «Абрамсу», стоявшему неподалеку, они собирались разыграть эту карту при первой возможности.

Дэвид Кореш и его люди даже предположить не могли, во что они вляпались, когда отбили первый штурм ФАКАТО два месяца назад.

Вода закипела. Я насыпал «Нескафе» в две кружки и залил их кипятком. Здесь на каждом шагу стояли полевые кухни, но я даже представить себе не мог, как присоединиться к очереди за завтраком в одной из них сейчас, когда закончилась ночная смена. Кроме всего остального, это означало рискнуть выползти на холод, а мне хотелось отложить это до того момента, когда взойдет солнце.

Пока Тони возился со спальным мешком, пытаясь расстегнуть молнию, я отхлебнул кофе из его чашки. Он протер глаза и при свете печки пытался нащупать свои очки. Я считал, что с ним все в порядке. Ему было тридцать с небольшим, и его нос заставлял всех думать, что его предки родом с острова Пасхи. У него были каштановые волосы, и выглядел он как сумасшедший профессор. Либо он не понимал, как выглядит, либо, что более вероятно, ему просто было все равно: он жил один, и в его голове накопилось столько химических формул, что он вряд ли знал, какой сегодня день.

Таких интеллектуалов в Министерстве обороны было около девяти тысяч, и Тони был одним из них. Не было смысла спрашивать этих парней, в какой именно из около восьмидесяти организаций в разных частях Великобритании они работали, но я практически не сомневался, зная, почему Тони здесь, что он как-то связан с лабораториями, занимающимися вопросами ведения войны с применением бактериологического оружия в городе Портон Даун в Уилтшире.

Мне уже приходилось раньше присматривать за учеными такого типа, держать их за руку в боевой обстановке или сопровождать до зданий, в которых ни разу не был ни один из нас, и я склонялся к тому, чтобы просто позволять им заниматься тем, чем они хотят. Чем меньше я знал, тем в меньшем дерьме я мог бы оказаться, если бы все пошло наперекосяк. Но одна вещь всегда приводила меня в недоумение: у Тони и его товарищей мозг был размером с наполненный горячим воздухом воздушный шар, и они всю свою жизнь тратили на разрешение законов вселенной — так как же получалось, что они не могли осилить даже банку пива?

Военно-воздушные силы Великобритании доставили большой контейнер к нам в Форт-Худ, затем переправили его сюда, а ключи отдали Тони. Он казался пацифистом, считавшим, что, может, там было просто достаточно дурмана, чтобы заставить всех выйти из здания, но я так не думал. Благодаря устройству Чарли ФБР удалось наладить наблюдение за происходившим в здании, но что им действительно требовалось, так это то, что было у Тони в голове. Он специализировался на новейших газах; он, казалось, был на «ты» с каждой молекулой планеты. Кроме того, он знал, как точно их смешать, чтобы они убили, парализовали или просто вывели человека из строя тогда, когда он все еще мог ползти.

Шквал инструкций донесся из штабной палатки. Специальный агент Джим Бастендорф по прозвищу Зови Меня Бастер[1]готовил смену дежурных и, как обычно, поднял при этом страшный гул.

Бастендорф действительно хотел, чтоб все называли его франтом, но мы сразу же окрестили его Глухим Бастардом[2]— сокращенный вариант его фамилии, и произносить это было легче.

Бастард был техасцем, и это все объясняло: его плечи, руки, кисти рук и, самое главное, его живот были необъятных размеров. Ему бы не принесло никакого вреда воздержаться от пары стейков после Рождества. У него была аккуратная короткая стрижка и вощеные усы, как у кайзера Вильгельма. Он все время закручивал их края, как будто опустить их кончики вниз было признаком слабости. Джим Бастендорф точно выполнял свое предназначение: наорать на всех, дать всем по голове, решить проблему.

Для этого человека все было поединком; каждую минуту каждый день происходила битва, которую он должен выиграть. Его челюсти непрерывно жевали табак. Каждые пятнадцать минут он выплевывал изо рта в пластиковый стаканчик кучу густого, черного, слюнявого дерьма, затем доставал из пачки в заднем кармане очередную горсть и начинал весь процесс сначала.

Наша с ним проблема началась из-за акцента Тони. Когда бы он ни задавал вопрос или пытался внести какое-то предложение, тот просто стоял с озадаченным видом и всегда говорил о Тони как о «том английском ученике из трейлера, который ни черта не понимает». Я для него был еще одним пустым местом из Британии, которое постоянно задавало дурацкие вопросы: «А с этим что? А если так? Ты действительно думаешь, что, заставляя этих ребят не спать двадцать четыре часа в сутки, ты вынудишь их выйти оттуда?»

Когда он все же снисходил до нас, то все равно не мог понять, что мы здесь делаем. Наше задание было очень кратким и четким. Пока мы не трогали Бастарда и беспомощно шли ко дну, он позволял нам носить на шее маленькие голубые пластиковые пропуска, и мы могли оставаться здесь вечно, ожидая, пока он, как Пятая Когорта, не поднимется на гору. Ему было наплевать — что, собственно говоря, меня мало волновало — мне тоже было все равно. Если Бастард не хотел слушать, это была не моя проблема. Водные запасы Давидианцев истощались, и рано или поздно они должны были либо проголодаться, либо их должна была замучить жажда, либо им просто все это надоело бы. В конце концов они выйдут, так что я просто буду ставить чайник для себя и Тони, пока не покажутся белые флаги.