Провинциалка, или Брачный Контракт - Оксана Гринберга

Потому что до тринадцати лет меня звали Аней Волковой, и я была обычной петербургской школьницей, которую растил отец.

Как мог, так и растил.

Мама умерла, когда мне было пять, а отец не умел сидеть на одном месте, поэтому таскал меня везде за собой. Когда я подросла, мне начало казаться, что таким образом он пытался заглушить боль от разбитого сердца и потерянной любви.

Мы поднимались с ним в горы, ныряли с аквалангами, пытаясь добраться до затонувших кораблей, побывали во множестве экзотических стран. Он научил меня скользить на сноуборде по целине, а потом внезапно увлекся парусным спортом.

Да так серьезно, что вплоть до международных регат.

Меня тоже частенько брал с собой, и я знала как облупленную шестиместную яхту, купленную вскладчину с командой и на деньги спонсоров – папа всегда умел находить нужные связи.

В тот июльский теплый день не было никакой регаты – обычный тренировочный пробег. Мы шли вдоль берега, возвращаясь в Петербург. Знали, что будет ветрено и нас немного покачает, но вместо этого попали в настоящий шторм.

Такой сильный, что даже папа не ожидал.

Уйти от бури на механическом ходу не получилось. Нас болтало так, что оставаться внизу, в каюте, оказалось невыносимо. Паруса давно уже были убраны, и мы лежали на палубе в спасательных жилетах, а отец стоял у руля. Каждая волна побрасывала яхту вверх, а потом, казалось, мы вместе с ней падали с небес на землю.

Ревел ветер, рыдали волны, пока одна из них не накрыла целиком.

Она была такой сильной, что перевернула яхту. Я оказалась в море, барахтающаяся, не понимающая, где небо, а где вода…

Вернее, повсюду была только вода.

Потом я начала тонуть, и на мне почему-то не оказалось спасательного жилета. Вместо этого было длинное платье – оно-то откуда взялось?! – которое тянуло меня ко дну. Но я сопротивлялась изо всех сил. Не понимала, куда мне плыть, давно уже не могла сделать вздоха, а легкие разрывались от нехватки воздуха.

Неожиданно для самой себя я выплыла на поверхность, но перед этим мне показалось, словно чья-то невидимая, но могущественная рука вытолкнула меня наружу.

Море все еще волновалось, но волны больше не накрывали меня с головой. Нашей яхты нигде не было видно, как и остальных членов экипажа. Зато скалистый незнакомый берег оказался поблизости, и я, озираясь и пытаясь выглядеть своих, все же выплыла…

Ступила на камни, затем, обессиленная, упала на четвереньки.

Так и стояла, не понимая, почему на мне длинное серое платье, облепившее ноги, и почему я босиком. Где мои одежда и обувь?!

Сжав зубы, все же поднялась и заметалась вдоль берега, но, к своему отчаянию, так и не увидела ни яхты, ни кого-либо из своих.

А потом набежали люди. Принялись причитать, завернули меня в одеяла и попытались увести с пляжа. Они говорили на чужом для меня языке, но я отвечала им на таком же…

Сказала, что никуда не пойду, пока они не найдут моего отца. Хотя, признаюсь, я понятия не имела, что вообще происходит.

Эти самые люди были одеты в странные одежды, но и мое платье оказалось не менее вычурным. При этом они твердили о моем папе, которому пришла в голову глупая мысль отправиться в море на лодке в непогоду и взять с собой единственную дочь.

Только они почему-то называли его лордом Ратфортом, а меня Агатой.

Агатой Ратфорт.

Но мне было все равно – пусть зовут как хотят, лишь бы продолжали поиски и спасли нашу команду. Тоже пыталась помочь, но на пляже появился пожилой человек с усталыми глазами и небольшим саквояжем в руках. Заявил, что он местный маг, а заодно и лекарь и мне непременно нужно успокоиться.

Успокоил – заглянул мне в глаза, и я почему-то принялась засыпать на том самом берегу. Но перед этим услышала, что у бедной юной леди Ратфорт истерика и сильнейшее потрясение, поэтому она немного заговаривается.

Проснулась я через сутки в чужой кровати уже в «Зеленом Долу». Долго лежала, уставившись в выбеленный потолок незнакомой мне комнаты, размышляя о том, что со мной произошло. Пока не поняла, что, кажется, по воле судьбы я очутилась в чужом мире.

Именно тогда я решила больше не заговариваться.

Раз уж все почему-то считали меня другим человеком, то мне стоит им побыть до выяснения всех обстоятельств. Пока не найдут папу и ту самую Агату Ратфорт

Затем, отыскав в себе силы встать, добралась до небольшого трюмо, уставившись в зеркало, которое добавило мне размышлений.

Да, внешне я походила на себя прежнюю, но с правой руки куда-то пропал длинный белесый шрам – не повезло повстретиться с муреной в Красном Море. Лицо мое осунулось и похудело, рот явно стал больше, чем был прежде, скулы выделялись сильнее, а глаза изменили цвет с серого на синий.

Но в то же время это была я, Аня Волкова, хотя все в один голос признавали во мне юную леди Агату Ратфорт, очень скоро ставшую единственной наследницей «Зеленого Дола», обширных земельных владений в Лоншире и двух старых шахт.

Но я продолжала терпеливо ждать, когда все наконец-таки прояснится. Старательно играла чужую роль, в которую вжилась так быстро, словно родилась и выросла в этом доме и в этом самом месте. Верила в то, что однажды появятся мой отец и настоящая Агата Ратфорт.

Но их так и не нашли, поэтому через три месяца лорд Леонарт Ратфорт был официально признал умершим, а я вступила в права наследства. Понятия не имела, что со всем этим делать, но у Ратфортов оказались не только родня в Торки, городке по соседству, но и хорошие друзья, проживавшие в коттеджах неподалеку от «Зеленого Дола».

Сперва они немного мне помогали, а потом я научилась справляться со всем сама.

Нашла в погребе лабораторию лорда Ратфорта, а в ней яйцо с Крошей, обзаведясь верной телохранительницей, после чего незаметно для себя сжилась с мыслью, что назад мне уже не вернуться.

Наконец, полюбила Лоншир и его обитателей всем сердцем.

Занималась своими землями и имением, боролась с неурожаями и страшным их спутником голодом, лечила болезни, потому что у Агаты Ратфорт оказался сильный магический дар, который я старательно развивала.

К тому же у нее были те самые родственники – не только с маминой стороны, не дававшие мне вешать нос, – но еще и из высшего общества Элирии. Родня отца Агаты, которая ничего не хотела о ней слышать.

Жили они в столице и приходились ей… то есть уже мне – дядей Катбертом, тетей Доротеей и двумя кузинами Эммой и Дженни.

Их имена я узнала из писем, которые нашла в документах Леонарта Ратфорта. Мне было стыдно читать чужую корреспонденцию, но я все-таки это сделала. Решила, что нужно быть в курсе семейных дел.

Оказалось, последнее письмо из столицы датировалось тринадцатью годами ранее. Столичные Ратфорты скупо поздравляли отца с рождением дочери Агаты и сожалели о смерти его жены, которая так и не оправилась от родов.