Под небом Ривьеры: Не торопи любовь - Эдуард Снежин

Мы поднимаемся на территорию «Ривьеры» и медленно шествуем между розовых кустов.

— Какие огромные! — восхищается девушка и наклоняется понюхать розы, обнажая ошеломляющие бедра.

Мое естество возмущается и встает. Я глубоко втягиваю живот и наклоняюсь, чтобы не обнаружить предательское вздутие в штанах.

— Розы на Кавказе влажные, не пахнут, — говорю я, чтобы что-нибудь сказать и отвлечься от напряжения. Но напряженный орган так и не спадает, и мне приходится и дальше шагать в полусогнутой позе с втянутым животом, делая вид, что я взбираюсь на крутой склон. Впрочем, Лена этого не замечает.

К счастью, на входе нам никто не встретился, и мы благополучно по кружевной анфиладе коридора среди мраморных скульптур добираемся до моей комнаты, расположенной в одном из его самых полутемных, таинственных изгибов.

— Как здесь красиво! — останавливается Лена перед скульптурой дискобола, рельефно напружинившего мускулы перед броском.

— Самая красивая здесь ты, — отвечаю я и осторожно, чтобы Лена не почувствовала мой тычок, притягиваю ее к себе и целую. Она чуть вздрагивает, но не сопротивляется.

Мы заходим в комнату. Я вытаскиваю из шкафа сумку, всем своим видом показывая, что мы зашли сюда по делу, бросаю ее на стол и говорю как бы между прочим:

— Вряд ли представится потом случай одним выпить за знакомство. Давай сейчас! — И с этими словами наливаю в стаканы по пятьдесят граммов божественного «Арарата» из недопитой вчера бутылки.

— У тебя аргументы лучше, чем у нашего профессора психологии, — улыбается Лена. — А ты откуда?

— Из Новосибирска, — называю я ближайший известный мне к Томску город, чем невольно предаю свой родной Челябинск.

— О, земляк!

— За дружбу! Брудершафт?

— А, за дружбу! — машет девушка рукой.

Мы перекрещиваем руки и пьем. Лена стоит и светится в улыбке. Я наклоняюсь и, совсем не по-дружески, впиваюсь ртом в ее пухлые детские губы. Она выдерживает пару секунд, а потом вдруг отшатывается.

— Тебе не нравится? — спрашиваю я.

Пауза.

— Стремно! Наоборот, нравится. Сама не знаю, что со мной, наверно, юг и коньяк!

— Разве не естественно влечение полов друг к другу? — обращаюсь я к ее университетскому интеллекту.

— Дима, раз такой разговор, ты должен знать, что я девушка. Я не готова на большее, чем поцелуи.

— Я не стремлюсь, Лена, к большему, если не хочешь.

— Очень хочу в это верить, мне хорошо с тобой, совсем не думала, что так быстро…

— Ну, насчет быстро… — перебиваю я ее. — Биополя двух полов либо сразу тянутся друг к другу, либо отталкиваются.

Она бросает на меня испытующий взгляд:

— Я знаю это, но ты не так понял.

— А как?

— У меня недавно был друг, дружили больше года и расстались, он сказал, что не может больше быть со мной… без физического обладания.

Я усмехаюсь:

— Странным было бы другое с такой девушкой.

— Какой «такой»? Я самая обычная.

— Это тебе так кажется. Не знаешь ты еще просто своей силы над мужчинами.

— Я ходила только с ним. Все на курсе знали, никто больше не приставал.

— Давно разошлись?

— Перед отъездом.

— Не можешь забыть его?

— Нет, забыла. Я точно узнала, что он гулял со мной, а спал — с другой!

— Это понятно! Ты его так возбуждала, что ему нужен был какой-то половой выход.

— Господи, я знаю тебя только час, а мы ведем такие разговоры!

Я замолкаю. Она думает, что пресекла меня, и улыбается:

— Да нет, ты не бери в голову, я сама удивляюсь, как мне хочется быть с тобой откровенной. Понимаешь, я психологически не готова к сексу! Росла в очень строгой семье.

— Родители — староверы?

— Да. Откуда ты знаешь?

— Представь себе, я почему-то подумал об этом, как только увидел тебя.

— Почему?

— Чувствуется чистокровная славянская порода, — смеюсь я. — Ладно, пошли.

Мы выходим из санатория и идем через парк «Ривьера». На часах уже два. Обед я пропустил, но нисколько о том не жалею — рядом шагает чудо, на которое оглядываются все встречные мужчины, люто мне завидуя. Лена смущается:

— Кошмар какой-то! Так и едят глазами.

— А дома как?

— Да что ты, сибиряки — сдержанный народ. Я бы не пошла с тобой, не зная, что ты из Сибири.

— Это недемократично. Дискриминация по месту жительства.

— Похоже, дело не в месте жительства. Ребята, с которыми я летела, тоже вчера, как приехали, засуетились. Ну, прямо каждый стал ко мне лезть.

— Да, юг и отпуск меняют людей. Они свободны, да еще там, где щепка на щепку лезет, вот и не хотят, чтобы жизнь проходила мимо.

— По-твоему, жизнь заключается в сексе?

— А в чем сейчас жизнь для тебя?

— Так нечестно! Вопросом на вопрос.

— Ну, уж ответь старшему.

— Знаешь, я сильно увлекаюсь спортом. Первый разряд по волейболу и по лыжам. Люблю свою будущую профессию — психологию. Люблю театр, музыку, книги.

— Короче, есть куда девать энергию, — хмыкаю я.

— Не знаю, может быть, со временем изменюсь.

В парке мы подходим к группе уютных водоемчиков с завитыми по окружностям бетонными стенками. На больших зеленых листьях кувшинок сидят огромные лягушки и квакают.

— Чудно! — изумляется Лена. — Не боятся людей.

Я хохочу, уже зная секрет этих лягушек.

— Они механические.

— Не может быть!

— Жаль, нельзя дотянуться и потрогать.

— Ну уж нет! — Лена снимает босоножки и входит в воду.

— Правда холодные, — разочарованно произносит она. — А цветы? Тоже искусственные? — трогает она и кувшинки. — Похоже, настоящие, только я этому не верю теперь.

— Вот так! Видишь, правда условна. Все в жизни условно.

— Ну, просто урок психологии, обязательно расскажу профессору.

Потом Лена задумывается и замолкает до самого нашего выхода из парка. На хорошеньком личике отражается борьба мировоззрений. «Эх, трахаться и трахаться бы нам с тобой в постели с таким-то телом! — в ознобе думаю я. — Ни о чем бы больше не размышляла!»

Мы останавливаемся за парком у огромного развесистого дуба, он приветливо шелестит красавице ветвями. Лена в ответ гладит его по узорчатой коре и потом обнимает.