Маньяк между строк - Татьяна Шахматова

– Катастрофа! – проговорила мастер по превращению негативных энергий в позитивные силы и денежные потоки. – Просто ужас, уже третий день длится это безумие! – сползая на стул в изнеможении, пробормотала моя визави.

Я предложил кофейную карту, но она заказала имбирный чай, пробормотав как бы про себя:

– Сейчас бы пива. Кажется, целый диспенсер прилепила бы. Никак не обмякну.

– Извините, пива нет, – испуганно шарахнулась официантка. – Мы – кофейня.

Инна махнула рукой, мол, неси, что есть. За какие-нибудь пять минут, пока я выслушивал предисловие, состоявшее из эмоциональных вздохов и витиеватых «комплиментов» человеческой подлости, официантка расстаралась и принесла наш заказ.

– А почему вы подаете чай во флюте? – ужаснулась Инна, и официантка перепугалась еще сильнее прежнего.

– Мы так сервируем… это бокал для горячих безалкогольных напитков и латте.

Инна фыркнула.

– Это флют. Иначе пивная флейта. Флейта предназначена для различных ламбиков, бельгийского гёза и американского дикого эля. Что вы мне рассказываете? Где вы тут видите ручку, чтобы держать горячий напиток?

Креативщики за соседним столиком неожиданно притихли, и в этой внезапно наступившей тишине голос Инны прозвучал особенно громко и требовательно:

– И форма у флюта узкая снизу, а кверху слегка расширяется. Вы что же, не видите разве?

Официантка сникла, по ее лицу одна за другой пронеслись две эмоции: траур по чаевым и страх перед выговором. Причем вторая эмоция была ощутимо сильнее, потому что на бейдже несчастной значилось: «Ира. Стажер».

Пока нам меняли посуду, Инна молча крутила пакетик сахара, а я разглядывал ее лицо, почти не тронутое пластической хирургией, за исключением разве что не совсем естественных бровей. Хотя брови – это скорее всего результат перебора с макияжем. Во всяком случае, ее лицо не было похоже на типовое гладкое лицо царевны-лягушки, какие нынче можно увидеть где угодно: от ТВ до фитнес-центра. Особое внимание привлекал, конечно, нос. Бережное отношение к столь выдающемуся и нетиповому богатству в наш век пластики и модной хирургической уравниловки вселяло надежду хоть на минимум адекватности.

Кроме прочего, детальное знание о сервировке алкогольного застолья и исповедование йога-терапии, вегетарианства и управления гормональными энергиями не слишком вязались в единое лингвистическое поле, а значит, где-то имеется смысловой зазор. Моя новая знакомая лукавила, а лукавство – всегда лучше твердолобой упертости закоренелого подвижника и уж тем более восторга розовощекого неофита.

– Ближе к делу, – заговорила Инна, проводив тяжелым взглядом растерянную официантку, с флютом в руках засеменившую к барной стойке. – Эту дрянь зовут Лимончик. Лимончик – это ник. На самом деле она Молли. Родители подсуетились, чтобы за рубежом в случае переезда не было проблем с именем. Молли Добчиковская. Ну, кстати, не промазали родители, проживает мадемуазель на Майорке.

Инна открыла свою френд-ленту и показала фотографию совсем юной девушки. Ничего лимонного образ Лимончика, вопреки ожиданиям, в себе не нес. На одном фото у девушки были короткие волосы дико розового цвета, на другом – небесно-голубые.

– Как только я заметила этот весь кошмар с подписчиками, то я сразу к ней, – продолжала Инна. – Исправляй, мол, зачем создавать ощущение, что на аккаунте накрутка? У нас и так все хорошо.

– Почему Лимончик? – наивно поинтересовался я. – Разве это не ваш аккаунт в инстаграме? Вы сами не можете исправить?

– У-у-у-у, – взвыла Инна и сделала фейспалм. – Такой молодой и вообще не в теме?

Она глубоко вздохнула, но принялась терпеливо объяснять, видимо, вспомнив о том, что студент-филолог – единственный, кто вообще согласился выслушать ее историю подробнее, не отказавший после первого общего ознакомления с делом.

– Такие люди, как Молли, называются инста-ангелами. Когда выходишь на определенный уровень в бизнесе, то самой раскручивать инсту становится сложно. Не разорваться. В общем, я платила своему Лимону за тысячу живых подписчиков в неделю. А она вела мою страничку, как будто это я сама делаю. Их сейчас даже на журфаках специально всем этим делам учат.

– Хорошо, я понял. Инста-ангел – что-то вроде пиар- или бренд-менеджера по социальным сетям. – Я попытался продемонстрировать, что в теме.

– Ну типа.

Инна махнула рукой, мол, ладно, сойдет такое определение на первый раз.

– И что сделала Лимончик, когда вы указали ей на массфолловинг? Исправила? – поинтересовался я.

Инна изобразила притворный восторг.

– В момент исправила! Извинялась, как не в себя. Уверяла, что из лучших побуждений. По наивности я ей поверила. А оказалось, что она просто глаза мне отводила.

Инна всхлипнула, но плакать явно не собиралась. Все ее ужимки и прыжки тоже были заранее придуманы и отрепетированы. Самое забавное, что она даже как будто нарочно театральничала передо мной. Или это была такая манера человека, привыкшего к публичным выступлениям? Надо еще повнимательнее к ней присмотреться, что она и зачем.

– Можно уточнить? – аккуратно встрял я между очередными крепкими восклицательными конструкциями.

– Да, – мгновенно откликнулась Инна и сделала серьезное лицо.

– Вы даете своему ангелу все инструменты для раскрутки, так? Личную информацию, фотосессии.

– Селфи, фото, подписи, мои лекции, видео ей наговариваю, чтобы она цитаты оттуда брала для постов… Для фото я вообще сделала общее облако, куда сливались все фотографии из компа, планшета и телефона.

– Зачем?

– Для быстроты. Инста требует скорости.

– То есть Лимончик получала все ваши фото, в том числе и неудачные, и вольна была выбирать?

Инна подтвердила, а я вспомнил трех своих дам, с которыми рос и воспитывался: мама, бабушка и Вика. Мой отец срулил из семьи, когда я был еще совсем маленьким, папу не помню, зато женского влияния – хоть отбавляй, и что-что, а одно я усвоил точно. Быть довольной своей внешностью, а уж тем более изображением на фото – одно из самых главных табу женского мира. Они вечно не нравились самим себе. Постоянно что-то подкрашивали, подкручивали, садились на диеты, и если мы задумывали семейное фото, то перефотографировались раз по двадцать. Даже Виктория, которую все наши общие друзья и знакомые безоговорочно признавали редкой красавицей, всегда умудрялась найти в себе какой-нибудь адский, макабрический, по ее собственному выражению, изъян.

– Ну я же не с бухты-барахты передала ей бразды правления, – развеяла мои сомнения Инна. – Первую пару месяцев я держала Лимончика на строгом контроле, первые полгода советовались, а потом, убедившись, что она уже почти безошибочно выбирает те фото, которые выбрала бы я сама, и фотошопит всегда в кассу, отпустила в свободное плавание. Бывали иногда разногласия, но то, что она творит сейчас, – это настоящий криминал! Это позор! Она меня просто порочит!