Дневник самоходчика. Боевой путь механика-водителя ИСУ-152. 1942-1945 - Электрон Приклонский

В общем-то наш батальон показал неплохое время и на плац, где было назначено общее построение, прибыл даже первым. Случаются же чудеса!

Нам сделали прививки против брюшного тифа и еще каких-то болезней. Так как эта процедура проводилась в этом году уже второй раз и притом с разрывом всего в два месяца, то уколы воспринимались очень тяжело. Двум-трем курсантам даже дурно сделалось. Думается, что больше от излишней впечатлительности, чем от боли. Но доза в шприце действительно плескалась лошадиная, и гораздо хуже самого вливания под кожу было состояние общее, которое начинаешь испытывать на следующий день. Поэтому иные из ребят тайком от эскулапов выдавливали друг другу по очереди «лишнюю» вакцину из здоровенного желвака, который уродливо вздувался на спине после укола и долго не рассасывался. Большинство же из нас молча терпели, потому что никакие ссылки на то, что прививка была сделана в школе, во внимание не принимались: соответствующей справки ни у кого из курсантов на руках не имелось. Однако раскисать нам не давали, а, вручив увесистые ломы, кирки-мотыги, лопаты и носилки, отправляли для разминки что-нибудь рыть. Это хорошо помогает.

Август

Фашисты, преодолев сопротивление наших войск, которые оборонялись на рубеже Дона, двинулись, вопреки предсказаниям наших ротных стратегов, не на север, к Москве, а к Волге. Завязались затяжные, упорные бои на Сталинградском направлении. Мы больше не поем лихой казачьей песни «Шли по степи полки со славой громкой...». Это звучит как насмешка. Грустно... Но все-таки, черт возьми, говоря словами той же песни, «твоих лугов и пашен, край родимый, мы никогда врагу не отдадим!».

Первый раз привели нас к моторному классу. Отделенный доложил по форме преподавателю. Старший техник-лейтенант оказался человеком требовательным и строгим. Поздоровавшись, он неторопливо прошелся перед строем, придирчиво проверяя внешний вид курсантов. В душе я с ним совершенно согласен: неряшливого, а следовательно, «разболтанного» человека к авиационному двигателю допускать опасно. Так повторялось перед каждым занятием.

Однажды, обойдя строй и сделав замечания по поводу незастегнутой пуговицы и неровно пришитого подворотничка, преподаватель возвратился к центру шеренги и кивнул в сторону коренастого саратовца, единственного среди нас «старика», которому едва перевалило за двадцать. На широкоскулом лице парня буйно пробивалась рыжая щетина, предательски сверкая в лучах утреннего солнца.

– Вы, товарищ курсант... – указал на него командир.

– Курсант В., товарищ старший техник-лейтенант!

– И вы тоже... – взглянул преподаватель на меня.

– Курсант П., товарищ старший техник-лейтенант!

– Извольте немедля привести себя в порядок.

– Да он еще не бреется! – нарушает дисциплину кто-то из ребят, заступившись за меня.

– Отставить разговоры в строю! А вам обоим даю сроку десять минут. Выполняйте.

– Есть!

И мы с рыжим помчались: он – в парикмахерскую при училище, я – в расположение своей роты. Дневальный выдал мне ножницы и маленькое круглое зеркальце, перед которым в течение минуты я состриг легкий темный пушок над верхней губой. Через пять минут докладываю о выполнении приказания.

– Поздравляю с пострижением в козаки, – незаметно пожав мне локоть, шепнул Дорошенко, когда я уселся на свободный стул рядом.

Много занимаемся строевой подготовкой начиная с самого карантина. Кроме специально отведенных на нее часов, все передвижения по территории училища и вне его – только в строю. Ежедневно перед отбоем – вечерняя прогулка с песнями.

Словом, ко дню принятия присяги большими стараниями взводных командиров-сержантов, обоих наших старшин и самого командира роты мы уже изрядно пообтесались, повыветрился из нас «гражданский дух» с его слабостями, то есть штатскими привычками, и мы почувствовали себя военными, с присущей этой категории людей подтянутостью и товарищеской сплоченностью. Правда, выправка наша оставляла еще желать лучшего, и выглядели мы со стороны, должно быть, комично в своем непригнанном обмундировании и в обмотках.

Каждый раз, когда вспоминаю наши первые строевые занятия на плацу, мне становится немного смешно. Как-то наше отделение отрабатывало приветствие на ходу. Курсанты после подводящих упражнений задвигались по кругу, на противоположных сторонах которого заняли позиции помкомвзвода и командир отделения. На подступах к начальству мы переходили на строевой шаг, затем четко бросали прямую пятерню правой руки к виску и, держа равнение направо, лихо «рубили» мимо, высекая подкованными башмаками искры из камешков, крепко втоптанных в песчаную почву предыдущими поколениями курсантов, с замиранием сердца ожидали оценки и критических замечаний командира взвода. Сержант наш – сама подтянутость и вышколенность – стоял, как картинка, в некотором отдалении, как будто совершенно равнодушный к нашему бесконечному кружению по облитому полуденным зноем плацу. Описав очередной круг и незаметно смахнув с бровей пот, провожаю взглядом вышагивающих впереди товарищей, старательно блюдущих заданную дистанцию в десять шагов. Ну в точности крупные цыплята зеленого цвета, не вполне еще оформившиеся в петухов. Вот Володя Стефанов, земляк, выставив из-под пилотки-гребешка нос, выпятив грудь и отставив зад, над которым задорно топорщатся, наподобие птичьего хвоста, складки просторной, туго стянутой ремнем гимнастерки, усердно топает запеленутыми в зеленые обмотки ногами, которые тоже смахивают на куриные лапы из-за большущих, неуклюжих ботинок.

Однажды вечером, во время какого-то общего построения на главном плацу, когда после трудного дня каждое лишнее движение в тягость, мне вздумалось покритиковать неумелые команды старшины Бычкова, курсанта из сверхсрочников. Интересно, зачем он здесь, в ЧВАШМ, если выпускникам этой школы присваивается всего лишь сержантское звание? По его команде нам пришлось несколько раз поворачиваться, бестолково передвигаться с места на место, смыкаться и размыкаться – и я стал возмущаться вполголоса. В результате на следующее утро меня вызвал к себе командир роты. Шагая в ротную канцелярию, мучительно размышляю, почему меня удостоили такой чести. С успеваемостью все в порядке; на стрелковой подготовке трижды поразил круглую мишень из боевой винтовки, не выйдя из девятки, хотя у нас в отделении есть стрелки и получше; нарядов вне очереди не получал новых... Но путь до канцелярии очень короток: она находится на нашем этаже, поэтому ни к какому выводу я прийти не успел. Проверив перед дверью заправку, стучусь и докладываю по форме.

Командир роты, лейтенант Н., – очень выдержанный и культурный человек. За все время своего пребывания здесь я только два раза (до чего же мы мастера засекать чужие промахи) видел его возмущенным. Один раз, когда я «замечтался» в ротном строю, командир, проходя мимо, молниеносным движением идеально надраенного сапога подровнял носки моих ботинок, нахально выступивших на треть своей длины за общую линию, а в другой раз сделал резкое замечание курсанту Вавилову, который имел обыкновение слишком широко, не по-уставному, раздвигать носки: «Товарищ курсант! У вас что, яйца болят?»