Народная диверсия - Кирилл Казанцев

– Да погоди ты с рыбой своей, – отмахнулась от мужа Татьяна Семеновна, – дело же не в этом. Почему мы вообще должны со своих мест съезжать? У меня здесь в садочке такие яблоки растут – и мальт, и еще не помню, как сорт называется... Такие душистые! А смородина! Вот такая крупная, как крыжовник. А груша какая! Это ж мед, а не груша. Мы же с Арсением всю окрестность объездили, всё хорошие сорта выбирали. Когда еще новые деревья вырастут!.. А в колодце у нас вода – не вода, а лекарство! Она ж с серебром, мы ее в одну лабораторию в город возили, так нам сказали, что такую воду пить – сто лет проживешь... Арсений сам тот колодец рыл с покойным мужем Макарихи...

– Ну так! Мой отец специально это место на озере выбирал, он хотел поближе к воде быть, чтобы рыбу удить. Мы же, Угорцевы, первые из Дубровино пятьдесят лет назад ушли, хутор здесь основали. Это уж потом к нам дружок мой Василий примкнул...

Арсений Матвеевич в сердцах ткнул вилкой в яичницу. Татьяна Семеновна без особого аппетита жевала салат с редиской. Один Володя с удовольствием ел сало, бело-розоватое, с коричневыми прожилками мяса, с ароматом чеснока и какой-то травы, кажется, базилика.

– Макариха теперь в голос рыдает: как ей отсюдова уходить? Мишка ее, хоть и дурачок, а рыбу-то понемногу ловит. А она ее продает – вот тебе и лишняя копейка. А из Дубровино много она на озеро находится? Это ж четыре километра! Да и потом, говорят, озеро новым хозяевам отойдет... Это как вообще понимать? Где такой закон прописан, чтобы целое озеро – одному отдали?! Мы завсегда всем хутором с него кормились, и еще дубровинские сюда приезжают рыбачить...

Арсений Матвеевич положил в рот очищенную небольшую картофелину, прожевал ее и проглотил.

– А еще одна семья? – продолжал кипятиться хозяин. – Егорыч наш – семидесятилетний старик с внучкой-сиротой, девчонкой семнадцати лет. Она раньше с родителями в городе жила, а несколько лет назад они погибли в дорожной аварии. Егорыч, понятно, внучку в город, в интернат отдал, как ни было жалко: здесь, в деревне, школы-то нет! Но каждое лето к себе забирал, на каникулы. Да. А в этом году Дарёна окончила школу и приехала к деду, единственному родственнику. Теперь у Егорыча помощница есть, утешение на старости лет...

Арсений Матвеевич снова плеснул всем в рюмки душистой наливки.

– Давайте помянем сына нашего, царствие ему... Не оставил он нам внуков. Хоть бы женился перед тем, как воевать-то идти, ребеночка бы родил. Мы бы сейчас хоть внучонка нянчили, а то что мы теперь с матерью, как сирые, никому не нужные. Доживаем свой век, ешкина вошь, два пенька трухлявых...

Татьяна Семеновна посмотрела на фотографию сына и поднесла к глазам кухонное полотенце. Володя тоже перевел взгляд на фотографию друга. Она стояла на комоде – большая, в деревянной рамке с черной ленточкой поперек нижнего угла. Матвей Угорцев был на ней в военной парадной форме, со значками отличия и боевыми наградами на широкой груди. Только сейчас Володя подумал, что его друг был, в сущности, очень симпатичным парнем, широкоплечим, с мужественным взглядом серых, как у отца, глаз, с упрямо сжатыми губами. Такой действительно мог запросто найти себе девчонку, и не какую-нибудь, а хорошую и красивую, и с образованием, вот как его Лида. Женился бы на ней, родил бы сына или хоть и дочку, девочки в семье – тоже хорошо. Но Матвей не торопился с женитьбой. Говорил: «Вот заработаю денег побольше, куплю квартиру в городе, тогда и женюсь. По выходным и на праздники буду с женой и детьми к своим старикам на хутор приезжать, рыбу ловить да отцу по хозяйству помогать, а мать будет нам ту рыбу жарить да парным молоком нас поить...»

Все выпили. Володя почувствовал в горле ком от воспоминаний, но тем не менее зачерпнул ложкой салат с редиской из общей миски, захрустел ею, потом достал из нагрудного кармана сигареты.

– О! Точно: подымить надо, – подхватился Арсений Матвеевич, доедая свою картофелину. – Пошли на крыльцо...

– Значит, выгоняют вас, – подытожил Володя, садясь на теплые, нагретые солнцем ступени крыльца.

– Ой, и не говори! – вздохнул хозяин, доставая свои папиросы. – Гонют, гады, гонют из гнезда родного. Они и газ себе тянут по такому-то случаю. Сколь мы тот газ себе выбивали! Куда только кланяться не ходили: сделайте, мол, милость, люди добрые, протяните газ хоть до Дубровино. Про хутор так я вообще не говорю... Нет, все нам фигу в нос совали. Неперспективная вы, говорили, деревня. Что с вас взять? Глухомань, медвежий угол. Даже школы уж пять лет, как здесь нет, ребятишек, вишь ты, в Еремеевку возят... А теперь что? Сразу и перспективными вдруг стали, да? Ради целой деревни газ не тянули! А как начальство наш медвежий угол себе присмотрело, так и перспектива сразу откуда-то взялась!

– А что за начальство такое, Арсений Матвеевич? Кто хоть ваш хутор себе оттяпать хочет? – спросил Володя, закуривая.

– Какое начальство? Да кто ж его знает! Большое, наверное, раз ради них сюда газовую трубу тянут. А кто именно, не знаю, Володя. Только чувствую, что нам, бедолагам, тягаться с ним – пупок надорвешь!..

На другой день Володя уехал домой на попутке, везущей в город молоко с фермы Дубровино. Он пообещал не отпускающим его Угорцевым разузнать в городе насчет их прав на хуторскую землю и хоть что-то попытаться сделать. Он трясся в кабине грузовика и вспоминал, как вчерашним вечером сидел с Арсением Матвеевичем на берегу озера с удочками. Карасики попадались все мелкие, зато наговорились они со стариком вдоволь. Хозяин все рассказывал, как живет сам и его соседи: люди кормятся своими огородами и домашней живностью, ловлей рыбы в озере, собирательством ягод и грибов в близлежащем лесочке. Надо, обязательно надо помочь им, думал Володя. А иначе кто это сделает?

Плохо одно: Лида сейчас же начнет собираться на море, и ему придется страшно огорчить ее. Лида... С ней они жили уже почти два года. Девушка она была правильная, в двадцать два закончила институт со специальностью «Менеджмент» и теперь работала менеджером в фирме, где Володя служил сначала простым охранником. Это уж потом его сделали замом начальника охранной службы. Зарплата у него стала вполне приличная, а с Лидой он познакомился там же, задержав ее однажды по ошибке на входе: у нее с собой была подозрительная коробка, от которой запищал его металлоискатель. Володя вежливо попросил девушку показать, что в коробке.

– Не открою! – категорично заявила Лида, гневно сверкнув своими почти черными глазами.

– Тогда я буду вынужден задержать вас.

– На каком это основании?

– Может, у вас с собой взрывное устройство.

– Что?! Взрывное? Вы обалдели, что ли? Или я так похожа на террористку?!

– Вообще-то похожи: все террористки очень красивые. Это чтобы отвлекать внимание...

Лида сначала нахмурилась еще больше, а потом, поняв, что это ей комплимент, улыбнулась. Она открыла коробку без лишних препирательств, в коробке оказался подсвечник, выполненный в старинном стиле. У ее начальницы Веры Васильевны был день рождения, и девчонки скинулись ей на подарок...