Избранная волка - Анна Соломахина

Она поднялась, призывно улыбнулась, развернулась и повела меня наверх в комнату, где обслуживала клиентов. Завлекающе покачивая бёдрами, она плавно ступала по скрипучим половицам, а открыв комнату, и вовсе осмелела – потянулась к капюшону, чтобы увидеть моё лицо.

- Не стоит, - я остановил её руку. – Если не хочешь испугаться. - А я не из слабонервных, - она настойчиво протянула руку дальше, её губы сжались от волнения, а глаза были полны любопытства.

Дурочка. Глупая безымянная дурочка. Нет, я не буду спрашивать её имя – ни к чему мне оно, как и это неуместное любопытство. Быстрым движением уворачиваюсь, достаю кусок ткани и завязываю глаза.

- Что ты делаешь? – возмутила она. – Эй, мы так не договаривались?

- Я с тобой ни о чём и не договаривался, - её платье падает на пол, снять его легко – достаточно потянуть за завязку. – Все вопросы мы уже решили с твоим хозяином.

Что-что, а фигура у неё хороша. Полные груди, покатые бёдра, тонкая талия. Она часто дышит, воздух наполняется ароматом страха смешанного с возбуждением.

Вот теперь можно и скинуть с себя надоевший плащ да и прочую одежду, вот только…

Провожу пальцем по губам, они ловят его, посасывают, но вместо удовольствия меня охватывает отвращение. Не столько к ней, сколько к себе. Старый трус! Уродливый старый трус! Выругавшись сквозь зубы, я снимаю с неё повязку, чтобы закономерно увидеть… ужас в чужих глазах.

- Мамочки…, - шепчет женщина, – какой ты…

- Страшный, знаю, - ухмыляюсь, толкаю на кровать и нависаю над ней. – Но тебе придётся потерпеть.

Я сам себе противен. Она-то быстро смирилась, просто сжалась и стала ждать, когда я начну её терзать, а вот я… Я одеваюсь, накидываю обратно капюшон и ухожу.

В задницу! Всё в задницу! Пойду ещё закажу медовухи и съем уже эту редьку, а завтра снова в путь – артисты явно предпочтут после сегодняшнего побыстрее убраться из города.

Хозяин гостиницы встретил моё возвращение тем же флегматичным взглядом.

- Медовухи и редьки? – спросил он.

- И жареную утку, - добавил я, усаживаясь за любимый стол в углу.

Что ж, хоть так скоротать ночь, ведь для сна мне требуется не так и много – трёх-четырёх часов вполне достаточно. С учётом алкоголя – пяти. Вот только оказалось, что я сильно просчитался. К тому времени, как я встал, успело произойти то, о чём я и помыслить не мог: Ольшана пропала. Причём из собственной постели, со второго этажа, где рядом с ней находилась уйма человек, включая всех её крепких дядей, спавших в соседних комнатах. И ничего не услышавших.

Проклятие! И следы успели изрядно попортить своей бестолковой суматохой. Особенно Гарма расстаралась, носясь из комнаты под окна и причитая изо всех сил. Дура! Большая крикливая дура! И как она умудрилась родить такую утончённую тихую дочь? Которую надо было стеречь как зеницу ока, хотя и я хорош – сбежал как последний щенок, всю ночь всякой фигнёй занимался.

Смысла скрывать своё присутствие уже не было, так что я открыто зашёл в комнату, принюхался.

- Эй, ты кто? – воинственно спросила Гарма.

Я откинул капюшон и все вопросы сразу отпали.

- Кьярваль? – её изумлению не было предела. – Что ты тут делаешь?

- Кто же ещё, - проворчал я в бороду. – Оставил вас на ночь без присмотра и всё, потеряли деву.

Принюхался. Сквозь многочисленные следы еле пробивался тонкий аромат Ольшаны. С ним тесно переплетался чужой запах – резкий, мужской, с отзвуками срамной болезни. Похоже, тот, кто её похитил, частый гость вчерашнего заведения. Дрожь пробежала по моей спине, малоприятная.

Кто-то касался моей девочки! Стоп, она не твоя. И не может быть, потому что… Да много этих потому что, и не перечесть!

Прогоняя ненужные мысли, я обошёл комнату, сморщился от резкого запаха снотворной настойки, которую явно использовал похититель, чтобы Ольшана не проснулась. Присел на корточки, чтобы очистить нос от противного запаха, снова принюхался. Всё понятно, её унесли, не дав ни единого шанса на сопротивление. Что ж, они не знали, что у девушки есть я. Пусть урод, занимающийся слежкой за ней издалека, но это их не спасёт от верной смерти. Потому что никакой мерзавец не имеет права трогать её без согласия! Моего.

- Убью, паскуду, - рыкнул я, поднялся и двинулся к выходу, следуя по его запаху.

Ольшанин затерялся после того, как я вышел из крепкого деревянного здания едальни, что неудивительно – он явно нёс её на руках, а в коридорах она успела наследить до вчерашнего происшествия.

Р-р, как представлю его грязные руки на её теле, так сразу хочу всех порвать!

[1] Песня о чёрном жуке реально существует в фольклоре Южного и Центрального Урала. И да, она очень пошлая… потому что свадебная.

Итак, фольклорная аутентичная песня, собранная и исполненная ансамблем "Воля" из города Первоуральска Свердловской области. В фольклорном мире очень известная. Свадебная.

Пошли девки в лес гулять жука чёрного искать

Ай любо, любо, любо Жука чёрного искать - 2 раза -

поется после каждой строки, повторяя вторую часть фразы.

Недалёко отошли - жука чёрного нашли.

Жук с руками, жук с ногами, жук с курчавой головой,

Жук с курчавой головой - настоящий милый мой,

Настоящий милый мой, принесла его домой.

Принесла его домой к отцу с матерью родной

К отцу с матерью рожной, чаю с сахаром на стол,

А он чай-то не пьёт, сахар в руки не берёт,

Сахар в руки не берёт, все на коечку зовёт.

Все на коечку зовёт, поперёк её кладёт.

Поперёк её кладёт, а сам песенки поёт.

Жучок ползает по мне, ищет дырочку во мне,

Жучок дырочку нашёл, закандыривать пошёл...

Ольшана

С каждой минутой становилось всё холоднее и холоднее. Я вся продрогла, ведь на мне была лишь ночная рубашка, а вокруг царила сырость и мгла. Отвратительный запах затхлой соломы будил во мне тошноту, а полная неизвестность держала в диком напряжении. Где я? Кто меня похитил? И самый главный вопрос – зачем? Неужто градоправитель? Но не логичнее ли тогда принести меня в постель, чтобы он мог беспрепятственно удовлетворить свою похоть?

Загадка.

Из угла раздался мышиный писк.

- Мышка, - шепнула я дрожащими губами. – Скажи, кто меня похитил?

Глупо, конечно, надеяться, что как в сказке, мышка ответит мне и даже придумает, как спастись, но было так страшно, что хотелось услышать хотя бы звук собственного голоса.