Крепкие мужчины - Элизабет Гилберт

Что же касается вдовы убиенного Валентина Адамса, то она в тысяча девятьсот четвертом году разрешилась от бремени мальчиками-двойняшками. Мальчишка, которого она назвала Ангусом, вырос долговязым хулиганом, а его брат Саймон был толстым и безобидным малым. Вдова Адамс умом не блистала – под стать своему покойному муженьку. Она терпеть не могла, когда в ее присутствии произносили слово «Корн-Хейвен». Услышав это слово, она начинала верещать так, словно ее убивали. Желание мести переполняло ее, злоба старила ее. Она то и дело подначивала соседей, чтобы они делали всякие пакости рыбакам, обитавшим по другую сторону пролива Уорти. Она распаляла гнев и мстительность соседей, стоило им только немного расслабиться. Отчасти из-за ее злобствований, отчасти из-за неизбежного течения конфликта, к тому времени, когда омаровая война, начатая их отцом, окончательно затихла, двойняшкам исполнилось по десять лет.

На обоих островах нашелся только один рыбак, который не принимал никакого участия в этих событиях. Этого рыбака с острова Форт-Найлз звали Эббетт Томас. После поджога причала на Корн-Хейвене Томас тихо и спокойно вытащил со дна моря все свои омаровые ловушки. Он очистил горшки и вместе с прочими снастями убрал на чердак. Он вытянул из моря свою лодку, выскреб ее хорошенько и уложил на берегу, накрыв парусиной. Прежде никаких омаровых войн не было, поэтому остается только гадать, каким образом он сумел предвидеть, какой кошмарный оборот примут события, но он был наделен недюжинной интуицией. По всей видимости, Эббетт Томас догадался (так же, как рыбаки предугадывают дурную погоду), что мудрее отсидеться и переждать бурю.

Надежно спрятав свои омаровые снасти, Эббетт Томас поднялся на единственный высокий холм на острове Форт-Найлз, вошел в контору компании «Эллис-гранит» и спросил, нет ли какой работы. Дело это было неслыханное – чтобы местный житель пошел наниматься на работу в каменоломни. А Эббетту удалось уговорить самого доктора Жюля Эллиса, основателя и владельца компании, взять его на работу. Эббетт Томас стал бригадиром в упаковочном цеху, где надзирал за изготовлением деревянных ящиков и коробок, в которых вывозили с острова обработанный гранит. Он был рыбаком, и все его предки были рыбаками, и всем его потомкам суждено было стать рыбаками, но Эббетт Томас не спускал свою омаровую лодку на воду целых десять лет. Недюжинная интуиция позволила ему пережить омаровую войну без особых тягот и тех страданий, которые разорили большинство его соседей. Он держался сам по себе и свою семью держал подальше от любых заварушек.

Эббетт Томас был необычным человеком для своего места и времени. Образования он не получил, но был сообразителен и по-своему умен. Доктор Жюль Эллис обратил внимание на его смекалку и решил, что это просто стыд и позор – чтобы такой умный человек торчал на маленьком никчемном острове и гробил свою жизнь, занимаясь рыбалкой. Доктор Эллис часто думал о том, что в других обстоятельствах Эббетт Томас мог бы стать крепким бизнесменом, а может быть, даже профессором. Но другие обстоятельства Эббетту Томасу не были даны, поэтому он прозябал на Форт-Найлзе и добился немногого, кроме того как был хорошим рыбаком и имел скромный, но стабильный доход, и всегда держался в стороне от соседских распрей. Он женился на своей троюродной сестре, невероятно практичной женщине по имени Пейшенс Берден, и у них родилось двое сыновей – Стэнли и Лен.

Эббетт Томас прожил хорошую жизнь, но недолгую. В возрасте пятидесяти лет он скончался от апоплексического удара, не дожив до свадьбы своего первенца Стэнли. Но обиднее всего то, что он не дожил до рождения свой внучки, девочки по имени Рут, которую жена Стэнли родила в тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году. Ужасно жаль, потому что Эббетт Томас был бы в полном восторге от Рут. Вряд ли бы он хорошо понимал свою внучку, но за ее жизнью наблюдал бы, скорей всего, с любопытством.

В отличие от ряда членистоногих, которые к благополучию своего потомства относятся с холодным равнодушием, мамочка-омар держит своих крошечных отпрысков около себя до тех пор, пока юные омарчики не вырастают до таких размеров, что могут жить самостоятельно.

«Жизнь крабов, креветок и омаров», Уильям Б. Лорд, 1867

Появление на свет Рут Томас было не самым легким. Она родилась на той неделе, когда бушевали жуткие ураганы. Вернее говоря, в последнюю неделю мая тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года урагана уже не было, но море еще не успокоилось, и волны жестоко хлестали по берегам острова Форт-Найлз. Жена Стэна Томаса, Мэри, рожала в самый разгар бури, и роды были тяжелые. Первые роды у довольно хрупкой женщины, а ребенок словно не желал рождаться. По идее, Мэри Томас следовало бы переправить на материк и препоручить заботам врача, но в такую жуткую погоду вести куда-то роженицу было немыслимо. На острове не было не только врача, там даже медсестры не было. Никто не оказывал медицинской помощи роженицам. Так что Мэри была предоставлена сама себе.

Она плакала и кричала, а соседки, действующие в роли команды акушерок-любительниц, осыпали ее утешениями и советами и покидали исключительно для того, чтобы распространить вести по острову. Дело выглядело паршиво. Самые старые, умудренные опытом женщины почти сразу решили, что жена Стэна не выкарабкается. Мэри Томас не была островитянкой, и в ее силы не слишком верили. Ее и в лучшие-то времена считали неженкой, плаксой и тихоней. Так что местные женщины почти не сомневались, что она просто помрет от боли у них на глазах. И все же они суетились и спорили между собой: чем лучше попотчевать роженицу, как ее лучше уложить. Иногда кто-то из них ненадолго забегал домой за чистыми полотенцами или льдом для Мэри, успевая доложить мужу, что дела в доме Томасов самые что ни на есть печальные.

Сенатор Саймон Адамс, услыхав об этом, решил приготовить свою знаменитую перченую куриную похлебку, каковую считал великолепным снадобьем для женщины в таком тяжелом положении. Сенатор Саймон был пожилым холостяком и жил в одном доме со своим братом Ангусом, который также был пожилым холостяком. Оба они были сыновьями Валентина Адамса. Ангус был самым суровым и воинственным добытчиком омаров. Сенатор Саймон вообще омаров не ловил. Море его пугало, он не решался сесть в лодку. Ближе всего к морю Саймон оказался однажды, не дойдя одного шага до полосы прибоя на Гэвин-Бич. Когда он был подростком, один местный хулиган попробовал затащить его на причал, так Саймон ему всю физиономию исцарапал – почти живого места не осталось, да еще руку чуть не сломал. Он колошматил этого хулигана, пока тот не лишился чувств. Словом, воду Сенатор Саймон совсем не любил.

Между тем руки у него были золотые, и деньги он зарабатывал починкой мебели, омаровых ловушек, а также тем, что подправлял чужие лодки (на берегу, разумеется). Его считали чудаком. В свободное время он читал книги и изучал карты, которые заказывал по почте. Он много чего знал о большом мире, хотя ни разу в жизни не выезжал за пределы острова Форт-Найлз. За свои обширные познания он и заработал прозвище Сенатор, и прозвище это было шутливым лишь отчасти. Саймон Адамс был странным человеком, но при этом относились к нему уважительно.

Сенатор был уверен в том, что густая перченая куриная похлебка вылечит любую хворь и будет полезна даже при родах, вот он и наварил большую кастрюлю своего снадобья для Мэри Томас. Этой женщиной он искренне восхищался и переживал за нее. Вечером двадцать восьмого мая тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года он принес кастрюлю с теплой похлебкой в дом Томасов. Соседские женщины его впустили и сообщили, что дитя уже родилось. Они заверили Саймона в том, что все в порядке. Ребенок родился крепким, а мать непременно поправится. Пожалуй, она даже может отведать этой куриной похлебки.