Чесменский гром - Владимир Шигин

Увлеченный своей идеей, Григорий Орлов немедленно пригласил лорда к себе во дворец. Изложив суть дела, Орлов спросил посланника прямо:

— Да или нет?

Каскарт мгновенно переменился в лице: куда вдруг девалась недавняя восторженность и романтичность... Ответил холодно:

— На подобные дела у меня нет полномочий, но обещаю вам, граф, что, как только будет ответ, я сразу же уведомлю о нем ваше правительство...

На том и расстались.

Ответ из Лондона пришел на удивление быстро. Министр Рочфорд давал своему послу указание вырвать у русских за проход эскадры как можно больше выгод. Разговор об условиях прохода лорд Каскарт попытался было продолжить с Григорием Орловым, в политических делах не искушенным. Но Екатерина этот ход предусмотрела. Английского посла пригласил к себе сам Никита Панин. Разговор шел в словах крепких...

В своем донесении Каскарт писал: «Я сказал ему (Панину) с той откровенностью, на которую меня вызвали его выражения, что считаю себя обязанным относительно Англии, чем ей самой о том известно; затем я пояснил причину, побудившую к высылке эскадры в Архипелаг, опасения, возникшие в Англии, касательно возможного оборота тамошних дел...»

Панин нажимал, Каскарт отчаянно сопротивлялся, сам нанося колкие ответные удары. Граф Никита Иванович настаивал, чтобы Англия поддержала русскую эскадру своим флотом, как и положено настоящему союзнику. Услыша это, посол сразу же замахал руками.

— Что вы, что вы! Господин президент и не представляет, как нам трудно. Британия переживает сегодня нелучшие времена. Волнения в Америке, голод в Ост-Индии, трон подвергается сильнейшим нападкам со стороны палаты лордов и парламента, а палата общин вызывает ненависть народа. За десять последних лет у нас сменилось семь министерств!

— Хорошо! — остановил посла Панин. — Все это я знаю. Меня интересует сейчас иное — на что мы можем твердо рассчитывать?

— Новая война сегодня Британии не по силам, — гнул свое Каскарт, — но мы готовы оказать вашей эскадре всемерную помощь. Мы предоставим вам свои гавани и доки, обеспечим продовольствием и материалами, снабдим морскими картами и дадим хороших лоцманов. Ведь вашей эскадрой интересуется сам Георг Третий...

Теперь уже английский посол, перейдя в наступление, выгадывал своей стране все новые и новые уступки в торговле. Буквально впившись в Панина глазами, он загибал один за другим пальцы, подсчитывая трудности английских купцов. Наконец Панину надоело.

— Торгуетесь, как лавочник! — рявкнул он по-русски и уже на английском добавил: — Все! Больше ничего уступать не будем! Решайте, лорд, да или нет!

И Каскарт, поморщив лоб, ответил:

—Да.

В своем послании министру иностранных дел Англии Рочфорду лорд Каскарт написал следующее: «Честолюбие императрицы сделать Россию морской державой весьма сильно; в настоящую минуту ничто не занимает до такой степени ее мысли... как стремление довести до значительных размеров морские силы России, о чем я вовсе не сожалею... невозможно, чтобы Россия сделалась соперником, способным внушить нам зависть как военно-морская держава, и я всегда рассматривал подобные виды России весьма для нас счастливыми, ибо до тех пор, пока это будет выполнено, она должна будет зависеть от нас и держаться за нас...» Касаясь выгод, которые Англия могла бы извлечь для себя от похода русской эскадры в Средиземное море, английский посол писал: «В случае ее успеха успех этот лишь увеличит нашу силу, а в случае неуспеха — мы утратим лишь то, что не могли иметь».

Вскоре из Лондона был получен положительный ответ британского правительства на возможность прохода русских эскадр мимо английских берегов. Сразу же после этого в Петербурге начались переговоры, которые велись весьма интенсивно. Григорий Орлов, однако, от непосредственного участия в них был отстранен Екатериной II ввиду полного отсутствия дипломатических способностей. На переговорах русскую сторону представлял Н.И. Панин, английскую — лорд Каскарт.

Обстановка на переговорах складывалась весьма непросто. В бумагах Панина, относящихся к тем дням, то и дело встречаются такие записи: «торгуются, как невоспитанные лавочники», «торгаши», «ведут дело по-торгашески» и т.д.

Английская позиция была следующей: получить при минимуме затрат и забот о русских эскадрах максимум выгод от их пребывания в Средиземном море. При этом Каскарт, отвергая требования русской стороны о союзнической помощи, ссылался то на трудности британской экономики в связи с последствиями Семилетней войны и непопулярности палаты общин в народе, то на волнения в американских колониях и голод в Индии. Для лучшего понимания тона и духа переговоров весьма характерно письмо Каскарта министру Рочфорду от 30 июня 1769 года: «Я сказал ему (Панину. — В.Ш.) с той откровенностью, на которую меня вызвали его выражения (?), что Ее Величество имеет более оснований считать себя обязанной относительно Англии, чем ей самой о том известно (?!); затем я пояснил причину, побудившую к высылке эскадры в Архипелаг, опасения, возникшие в Англии касательно возможного оборота тамошних дел и намерения ее, в последствии которого, в случае если бы один из флотов встретил неприятеля в лице нейтральной державы (под «нейтральной державой» имелась в виду Франция. — В.Ш.) и был действительно атакован в присутствии нашей эскадры, то последняя не осталась бы праздной зрительницей подобного нарушения нейтралитета... Речь эта достигла желаемого действия. Он (Панин. — В.Ш.) сказал, что передаст мои слова императрице...»

В конце концов договоренность в переговорах была достигнута. Лорд Каскарт, подводя итог принятому соглашению, не без самодовольства доносил в Лондон: «Кажется, ничто не произвело такого сильного и приятного впечатления, как согласие короля с мнением императрицы относительно ее флота и той формы, в которой это соглашение было согласовано».

Все решила энергичная деятельность Алексея Орлова, и прежде всего его особое положение в отличие от других, гораздо менее влиятельных эмиссаров. Следует отметить, что письма с наиболее своими смелыми «прожектами» Орлов слал на имя своего брата-фаворита, чтобы уже через него влиять на решения императрицы. Помимо этого, Алексей Орлов в донесениях не скупился на обещания, так, в одном из своих первых писем из Италии он с уверенностью заявлял: «Труд сей будет для нас очень мало стоить, чтоб повести греков против турчан и чтоб они у меня в послушании были. К весне будем иметь войско в сорок тысяч».

В другом письме на имя брата Григория Алексей Орлов рисует еще более захватывающую перспективу: «Если ехать, так уж ехать до Константинополя и освободить всех православных и благочестивых из-под ига тяжкого... Вы ступайте с одного конца, а я с другого зачал». Подобные письма были для Екатерины II как нельзя кстати, и она обращает самое пристальное внимание именно на Грецию. О принятии своего решения она незамедлительно сообщает Алексею Орлову: «Мы сами уже... помышляли о учинении неприятелю чувствительной диверсии со стороны Греции как на твердой земле, так и на островах Архипелага (имелись в виду острова Эгейского моря. — В.Ш.), а теперь и тем более...»