Гипно Некро Спам - Олег Гладов

Но мужчина, когда-то бывший мужем Любви, об этом никогда не узнал.

Он даже (презирая себя за это) с некоторым облегчением воспринял сообщение о её смерти. Она была в его жизни чем-то вроде «Калашникова» в руках первоклассника. Восхищающая и пугающая одновременно.

Он хотел спокойствия.

Через полгода после похорон он женился на коллеге по работе и уехал в деревню.

Муж так и не узнал о том фото на 205-й странице.

А ещё он не знал, что хранение маленького белого конверта из бумаги в одном из сейфов Крупного Надёжного Банка проплачено на 500 лет вперёд.

– Короче, папа от них толи ушёл, толи умер.

Ну, в общем, жила она с младшей сестрой и мамой. Ну тут дальше жесть…

Короче, Мама сошла с ума. Вообще, напрочь, хана кукушке…

Задымилась… Перебила всю посуду в доме. Реально: брала тарелку и – Х*ЯК!!! об стену.

Настя ей: «Мама, что ты делаешь?» А та: «На счастье!» и – Х*ЯК!!! стакан или там вазу…

Просыпается как-то Настя однажды оттого, что мама теребит её за плечо.

– Что случилось? – спрашивает она маму. Ну или типа того что-то.

– Пошли со мной,– говорит мама.

Вот берёт её мама за руку и ведёт в зал. А в зале окно открыто. Подводит её мама к этому окну:

– Иди туда,– говорит.

– Куда? – спрашивает Настя.

– В окно,– говорит Мама.

– Ты что, мам?

– Иди! – говорит Мама. – Быстрей!

– Мама!

– Иди! Пока не поздно! – Мама её стала в окно выталкивать. Настя стала отбиваться. Тогда Мама схватила нож и перерезала ей горло. А сама выпрыгнула. С восьмого этажа, прикинь?

– Вот откуда у Насти шрам на шее, – сказала Раста и кивнула на сигарету Дэна,– пепел сбей…

Тот моргнул два раза, посмотрела на почти истлевший «Dunhill» в своей правой руке. Выкинул его в урну, почесал нос.

– Вот это жесть… – произнёс наконец он, – а сестра младшая тоже там была?

– Не знаю, – Раста пожала плечами, – она сейчас ВИЧ-инфицированная и принимающая оплаты внутривенно красавица двадцати лет от роду…

– Жесть… – повторил Дэн.

– Ты поэтому будь с Настей, пожалуйста, корректней и нежней. Потому что, если я узнаю, что ты её обижаешь, я тебе вместо «здрасьте» буду по яйцам с носаря всекать, ты понял?

Дэн кивнул помедлив.

– Не спрашивай её больше о шраме… Если она его прячет от людей, это же не просто так. Раста выкинула дымящийся окурок:

– До свидания… Дениска…

И быстро пошла ко входу в метро. Дэн смотрел на её задницу, пока та не исчезла под землёй.

Расте двадцать три года. Невысокая смуглая брюнетка с толстенными дредами до пояса.

На бегущей строке прямо в вагоне метро, на перегоне где-то между Марьино и Крестьянской Заставой, она видит объявление о наборе сотрудников в печатное издание. Она записывает адрес в мобилу. Через двадцать минут после этого она входит в здоровенное, размером с ангар для дирижабля, помещение.

– Драсти! – говорит она, засовывая в рот полпачки жвачки.

– Здравствуйте! – отвечает ей ровесник в чёрной футболке и торчащей во все стороны копной тёмных волос.

В огромном офисе с высоченными потоками пахнет новым ковровым покрытием, недавно выкуренной сигаретой и растворимым кофе. На единственном в помещении столе стоит лэптоп. На единственном стуле сидит поприветствовавший Расту.

– Как вам рифма «полпачки – жвачки»? – спросила она. Звук её голоса долетел до самой дальней стены и отрикошетил куда-то в потолок.

– Ништ, – он показал большой палец. – Чё надо?

– По объявлению.

– Принята.

– Куда?

– В редакцию русской версии журнала @chtung (!).

– Блин! – сказала Раста. – Это же уже было!

– Вряд ли… – сидящий достал из кармана пачку «Житан».

– А ты кто? – спросила Раста.

– Адольф Кейль. Главный редактор.

Ади Кейль носил только чёрные носки, только джинсы 501-й модели Lewis и курил только синий «Житан». Ади Кейль любил кофе, но не пил его. Через месяц Раста, вспомнив свой первый разговор с Ади, вдруг сказала вслух:

«Пффф!» – и улыбнулась.

– А ты кто?– спросила Раста.

– Адольф Кейль. Главный редактор. Есть хочешь?

Ещё через десять минут они сидели в пиццерии напротив и ели здоровенную пиццу с грибами.

Перед Aди – полкружки пива.

Перед Растой – стакан овощного сока с каплей табаско.

Пиццерия с псевдо-итальянским названием располагалась на первом этаже громадного московского здания. Здание напротив было ещё выше. Раста попыталась, выгнув шею и прислонившись щекой к стеклу, увидеть небо – безрезультатно.

Зато она видела двух чуваков в синих комбинезонах, которые устанавливали табличку над входом: большой чёрно-красный биллборд с надписью «@chtung (!) ЗДЕСЬ!»

– А что я буду делать? – спросила Раста.

– Писать умеешь?

Раста отрицательно покачала головой.

– Значит, будешь критиком, – Aди взялся за ручку пивной кружки. – Критиковать умеешь?

– А ты немец? – спросила Раста.

– Я немец, – сказал Ади.

– Я не могу быть критиком, – Раста взяла огромный кусок пиццы, сунула в рот, подтолкнула его двумя пальцами поглубже и произнесла невнятно:

– Я не умею.

– A что ты умеешь? – спросил Aди и сделал большой глоток из кружки.

– Ничего не умею, – также невнятно сквозь грибы, соусы и тесто прошамкала Раста.

– Спасибо Тебе, Господи,– сказал Aди, посмотрел в потолок и уставился на Расту.

– Тебя как зовут? – спросил он неожиданно.

– Раста, – сказала Раста.

– Раста, – Aди смотрел на её нос. Сказал:

– Это уже было.

– Что было? – так же невнятно сквозь грибы, соус и тесто пошамкала Раста.

– Неважно, – Aди сунул сигарету в рот. Прикурил. Выпустил дым через нос. Сказал:

– Так ты, значит, ничего не умеешь?

Раста перестала жевать. Произнесла чуть внятнее:

– А ты откуда знаешь?

– Хе-хе, – сказал Aди и затушил окурок в пепельнице с лого пиццерии.

На следующее утро они, поёживаясь, сунув руки чуть не по локоть в карманы джинсов, наблюдали, как из грузовика выгружали неопределённую конструкцию с золотым @chtung (!) по чёрному.