Такая разная любовь - Маргарет Пембертон

Примми вышла из машины и на негнущихся ногах зашагала к воротам. Лишь подойдя вплотную, она заметила выцветшие буквы «Рутвен».

За воротами поросшая травой изогнутая тропинка вела наверх к дому, ничуть не похожему на то, что представляла себе Примми. Рутвен отнюдь не был длинным низеньким домиком с прелестными выбеленными стенами. Сложенный из темного корнуэльского камня[4], он имел форму квадрата. С одного бока к дому примыкал двор с хозяйственными постройками. Высокие окна прятались за ставнями, выкрашенными зеленой краской, а к двери вело крыльцо из нескольких ступенек. Покрытая лишайником крыша казалась золотисто-зеленой.

Примми широко распахнула ворота и отступила к машине. Было почти шесть часов, и вечернее солнце окрасило небо в бледно-желтый цвет. В распоряжении Примми еще оставалась пара часов, а может быть, и меньше, чтобы распаковать и приготовить вещи, которые могли понадобиться в первую очередь. Миссис Дав была готова к тому, что, как только стемнеет, ее единственным освещением останется предусмотрительно захваченная из Лондона масляная лампа.

«В доме нет электричества, и не будет до тех пор, пока вы не распорядитесь, чтобы его снова включили, — предупредил Маркус Блэк. — То же касается и телефона. В первый день вам предстоит как-то обойтись и без воды, потому что трубы перекрыты, если, конечно, вы не договоритесь заранее, чтобы подачу воды возобновили к вашему приезду».

Что ж, по крайней мере это Примми сделала. А по поводу электричества она позвонит завтра утром. Пока тяжело нагруженная «корса» с трудом поднималась по изрытой колеями тропинке, Примми заметила два обширных луга по обеим сторонам от дорожки.

«Там есть пастбище, место для выгула и загон для ослов», — говорил Маркус Блэк, но Примми в своем невежестве представляла себе просто клочки пустоши.

Оглушенная свалившимся на нее богатством, не в силах поверить в такую удачу, Примми пересекла вымощенный булыжником двор и выключила мотор.

Мгновенно из ближайшей постройки выскочило с полдюжины взбудораженных кур. Примми едва не бросилась бежать и с трудом заставила себя остаться на месте. Если здесь есть куры, то это ее куры, и чем скорее она привыкнет к ним, тем лучше. И все же интересно кто же тут за ними присматривал до ее приезда?

Достав из ящичка под приборной панелью связку ключей, которую вручил ей поверенный, Примми вышла из машины и осторожно направилась к дому, старательно обходя кур.

Входная дверь была выкрашена в зеленый цвет и явно знавала лучшие времена. На пороге стояла пустая бутылка, а в ее горлышко кто-то вставил свернутую в трубочку записку. Примми с опаской протянула руку.

Возникшая было тревога сейчас же улеглась: где-то неподалеку живет доброжелательный и ответственный сосед. Мысленно поблагодарив неведомого Мэтта Тревоса за заботу о курах, Примми перевела дыхание, вставила ключ в замок и открыла дверь.

Просторный холл в Рутвене по своим размерам оказался больше, чем гостиная Примми в Ротерхите. Каменный пол украшал лоскутный ковер яркой расцветки. У одной стены стояли старинные высокие напольные часы, у другой — дубовый сундук с медными уголками и ручками по бокам. Посередине холла возвышалась лестница с широкими низкими ступенями. Слева от лестницы холл довольно быстро обрывался, а правая часть выдавалась вперед и переходила в коридор, в дальнем конце которого виднелась закрытая дверь. Другие двери — одна по правой стене и две по левой — открывались прямо из холла.

Оставив открытой входную дверь, Примми пересекла холл и отворила первую из двух дверей слева. Там располагался кабинет. По стенам от пола до потолка громоздились полки с книгами. Маленький изящный камин был выложен великолепными изразцами, единственное окно выходило в сад. Перед окном, занимая почти все свободное пространство комнаты, стояло старинное бюро.

Соседняя комната оказалась гостиной. Там стояли обтянутая вощеным ситцем софа, викторианское кресло и застекленный шкаф с фарфоровой посудой. На деревянном полу лежал восхитительный персидский ковер. Его яркие краски — сочетание красного и синего — немного поблекли от времени. Камин в гостиной — гораздо больше, чем в кабинете, — был полон дров. Под поленьями виднелись щепки и скомканные газеты. Овечья шкура на полу перед камином выделялась белым живописным пятном. Дверь по другую сторону холла открывалась в столовую, а коридор справа от лестницы вел на кухню.

На втором этаже, в спальне, которая, судя по всему, принадлежала Амелии, мебельный гарнитур орехового дерева казался таким древним, что вполне мог принадлежать матери миссис Сертиз, но его мрачноватая тяжеловесность скрадывалась благодаря золотистому солнечному свету, льющемуся сквозь высокие окна, обращенные на юг.

Приятной неожиданностью стали три другие спальни. Примми не увидела здесь никаких грязно-кремовых стен и нелепых обоев в цветочек. Одна из комнат была выкрашена в симпатичный нежно-голубой цвет, другая — в теплый розовый, как морская раковина, а третья радовала глаз спокойным бледно-лиловым тоном. В каждой из спален стояла мебель из полосатой сосны — гардеробы, туалетные столики и кровати. Занавески, покрывала и подушки прекрасно гармонировали с цветом стен.

Кровати показались Примми настоящей загадкой. В каждой из комнат было по три спальных места — двухъярусная кровать и отдельная, односпальная.

Примми с изумлением заметила, что в спальнях не было ни единой личной вещи — ни фотографий в рамках, ни предметов одежды. Неужели Амелия сдавала комнаты жильцам? В это верилось с трудом. Особенно из-за двухэтажных кроватей. Конечно, туристы готовы мириться со многими мелкими неудобствами, но не с необходимостью карабкаться на верхнюю койку, которая больше подходит для ребенка.

Предположив, что Амелия купила мебель оптом по дешевке на какой-нибудь распродаже, Примми, сгорая от любопытства, отправилась исследовать ванную комнату. Щербатая белая фарфоровая ванна стояла в гордом великолепии на помпезных изогнутых ножках в форме львиных лап. На унитазе красовалось сиденье из красного дерева, допотопный сливной бачок помещался высоко на стене, а внушительная раковина на ножке выглядела так, будто ее доставили с Ноева ковчега.

Но для Примми это было не важно. Вполне довольная всем, что ей удалось увидеть, она спустилась вниз с твердым намерением выгрузить из машины как можно больше вещей, пока не наступила темнота.

Два часа спустя, когда стемнело окончательно, Примми успела устроиться на ночь со всеми удобствами. К счастью, ни один из матрасов не отсырел. Примми принесла из машины спальный мешок, подушку и пуховое одеяло и разложила их на кровати Амелии. Хотя в одной из гостевых спален тоже открывался вид на море, окна там были куда меньше. В спальне Амелии окна оказались широкими, с большими подоконниками. Примми с удовольствием подумала о том, что, проснувшись, увидит мыс и воды Ла-Манша.