Идеальное отражение - Дмитрий Казаков

Старьёвщик разглядывал мою добычу с хмурым видом профессионального торгаша, но я знал, что в башке у него крутятся маленькие колёсики с цифрами — за это он выручит столько-то, за это столько-то, а сталкеру, принёсшему артефакт, можно отстегнуть вот столько…

По слухам, лавчонки Обочины на самом деле находятся в одних руках, а конкуренция между Старьёвщиком, Толстяком, Мохнатым и прочими — это так, тараканьи бега. Правда это или нет, я не знал, да меня это, честно говоря, интересовало мало, как и прочие теоретические вопросы, главное — чтобы я получал своё, причём быстро и без всяких проблем.

— Ну что? — спросил я, разложив на прилавке добычу.

— Возьму всё, — сказал Старьёвщик, облизал тонкие губы, стрельнул в меня взглядом и назвал сумму.

Я тяжело вздохнул и осуждающе покачал головой.

— Ну нет, столько ты «мотылькам» будешь платить.

Сопровождаемая вялым переругиванием торговля продолжалась некоторое время, затем мы ударили по рукам. Я получил универсальную карточку с некоторой суммой денег, а Старьёвщик выдвинул из-под прилавка ящик и начал складывать в него приобретения.

— Закупаться когда придёшь? — спросил он. — Или прямо сейчас?

— Нет, несколько дней отлежусь. — Я забрал полегчавший рюкзак, кивнул торговцу и вышел вон.

Теперь надо зайти к мнемотехнику, чтобы он проверил, что там с моими имплантами. Сомнение, возникшее во время схватки с «космическим» чугунком, никуда не делось, и лучше его поскорее развеять.

Заработал я сегодня неплохо, так что можно заглянуть к Арабу…

Араб, прозванный так за смуглую кожу и привычку поминать Аллаха, был «жжёным» и совмещал способности мнемотехника и бионика. Брал он дорого, да ещё имел обыкновение время от времени отправляться на «прогулки» по Пятизонью. Не для заработка, как я, а для того, чтобы утолить чёрное влечение, терзающее сердце любого опытного сталкера.

Такие, как я или он, — мы просто не можем жить без того, чтобы не бродить по заражённым, смертельно опасным пространствам. Это наше проклятье, наша страсть, в которой мы крайне редко признаёмся, и наша судьба.

Даже те, кто имеет возможность не ходить туда, как, например, Араб и тот же Мерлин, всё равно отправляются в походы по локациям, в заросшие автонами холмы, огнедышащие сопки, в кишащие биомехами и скоргами развалины. Рискуют жизнью, оправдывая это исследовательским азартом, жаждой наживы, адреналиновой наркоманией, любопытством, а чаще всего никак не оправдывая.

На моё счастье, Араб оказался на месте — на двери его «приёмного покоя» не было замка.

— Эй, хозяин! Свободен? — Я стукнул в дверь кулаком.

— Заходи, во имя Аллаха, — ответили мне изнутри.

Тут, в отличие от логова Старьёвщика, был яркий свет — лампа на потолке, и ещё две на стенах. В центре располагалась кушетка, в углу шкаф, забитый всякими хитрыми приборчиками и интересными штуковинами.

— А, Лис? Привет. — Араб, высокий, почти как я, но лысый и смуглый, поднялся мне навстречу.

— Привет, — ответил я. — Посмотришь меня? Есть подозрение, что мои импланты сбоят.

— Посмотрю. — Араб кивнул и повёл рукой в сторону кушетки.

Я отставил к стенке рюкзак, стащил шлем и прямо как был, в боевом костюме, улёгся на кушетку. Доброму доктору он не помешает, а снимать — слишком долго, да и без него я, как голый.

— Закрой глаза и отключись, — велел «жжёный», и я послушался.

Ощутил, как в глубине головы, где-то в самом её центре, родилась лёгкая щекотка. Побежала вдоль позвоночника, отдалась в печени, где установлен метаболический имплант, проникла в глаза. Под опущенными веками замелькали цветные вспышки — обрывки образов, цифры, буквы.

Это побочные эффекты того, что Араб сейчас «общается» со вживлёнными в меня колониями наноботов, принявшими облик тех или иных устройств, пытается понять, всё ли с ними в норме.

В один момент мне стало холодно, затем прошиб пот, и я услышал, как «жжёный» застонал сквозь зубы.

— Ты подцепил заразу, — сообщил он после паузы. — Не смертельную, но опасную. Она и вызывала проблемы. Сейчас я её стабилизирую, и всё будет в порядке. Ничего нового не обещаю, просто нейтрализацию…

Зараза — это сумевшая проникнуть в мой организм колония диких скоргов, которых в Пятизонье, как микробов в канализации. Побывать в любой из локаций и не заразиться — невозможно, но для противостояния этой угрозе в моём организме имеются скоргофаги, и чаще всего их хватает.

А тут, вишь, не хватило.

— Действуй, — сказал я. — Нейтрализация так нейтрализация.

В лучшем и довольно редком случае мнемотехник способен превратить чужеродных нанитов в нечто полезное, ну а обычно он стабилизирует их, лишает активности и желания размножаться.

— Поехали, — процитировал Араб Юрия Гагарина, и в следующий момент мне стало очень плохо.

От Араба я вышел спустя час, несколько помятый, изрядно оздоровлённый и лишённый приличной суммы денег.

Поглядел в затянутое облаками, начавшее темнеть небо, по-прежнему сеявшее снежинками, и решительно направился в сторону «Пикника». Дела сделаны, пора расслабиться, тяпнуть чего-нибудь прозрачного, а где этим заняться, как не в самом известном баре Пятизонья?

У входа я кивнул знакомому охраннику, спустился по лестнице и вошёл в зал.

Народу внутри было прилично, и при этом, как говорится — всякой твари по паре, не считая вольных ходоков, наёмников и прочих завсегдатаев. Трое егерей из «Ковчега» сидели в углу, мрачно и злобно посматривая по сторонам, несколько узловиков во главе с самим приором Александром пили пиво у стойки, а стол под висящей на стене фотографией Мерлина занимала компания «чистильщиков» — бойцов из Барьерной армии.

Этих-то какой чёрт сюда принёс?

Я кивнул Лешему, знакомому сталкеру из московской локации, улыбнулся в ответ на свирепый взгляд одного из подручных Хистера и прошёл к стойке. Распоряжавшаяся за ней Кали, хозяйка заведения, с неизменной сигаретой в углу рта и мрачным выражением на физиономии, увидев меня, хмыкнула.

— Ещё одна шваль приползла, — сказала она. — Чего пить будешь, урод?

— И я тоже рад тебя видеть, — отозвался я. — Налей-ка мне водки пальца на четыре и сообрази что-нибудь пожрать.

«Вежливость» Кали давно всем известна, и обращать на неё внимание — глупо.

— Водки ему и пожрать. Размечтался! — пробормотала она, одной рукой вынимая сигарету изо рта и стряхивая пепел в пепельницу, второй открывая бутылку пива, а третьей и четвёртой протирая стакан. — Садись за свободный столик, дармоед, сейчас тебе всё принесут.

Собственных конечностей Кали лишилась в момент Катастрофы, и нынешние — искусственные, на сервоприводах. Сила в них заключена немалая, ну а ловкости её движений позавидует акробат.