Военторг. Министерство наживы - Кирилл Казанцев

Эмоциональный спич про необеспеченность долларовой эмиссии народ в рюмочной почему-то не поддержал. Наверное, у Синейморды вид был не слишком презентабельный, а вот чисто побритого Петровича воспринимали даже с его пьяным бредом.

— Тут молодых много, — вещал он. — Они не помнят, а я помню. Наши в космос при Хрущеве сперва дворняжек запускали. Гагарина потом послали.

— Чего ж не помним, — обиделся пожилой мужик с пивом. — Лайка, Белка и Стрелка.

— Собак, это каждому понятно — ради науки можно. Их все равно по улицам бездомных ловили. Или живодеры словят, или кто на шапку себе шкурку сдерет. Лучше уж в космос, к звездам. Ну, а америкосы кого запускали? Обезьян! А от них же человек произошел. Наши им тогда протест и написали через ООН. Мол, что вы, фашисты, творите? И, знаете, что эти гундосы ответили?

Притихшая рюмочная слушала молча.

— Ничего не ответили… Гундосы поганые…

Только теперь посетители рюмочной поняли, что тот совсем пьян, хоть и выпил немного.

Немолодой мужчина с флотской выправкой подошел к нему:

— Перебрал ты, мужик, — сказал он ему. — Больше не пей, иди проспись. Не знаю, америкосы там или что другое. В море всякое может случиться. А ребята погибли, хоть и не война. Выпить за их память надо. Я одного из членов экипажа знал.

Подвыпившие мужчины взялись за стаканчики. Тем, у кого водка и деньги кончились, соседи щедро отливали из своих стаканов. В притихшей рюмочной продолжал работать телевизор.

— Эй, моряк, может, и ты с нами помянешь? Кореш там твой, получается, погиб.

— Ты что, не слышал? Предположительно, все погибли… Надежда последней умирает, — немолодой мужчина с флотской выправкой, каплей в отставке Виктор Соболев вышел из рюмочной.

Он постоял, глянув в вечернее небо. Последний разговор со старпомом «Бесстрашного» Николаем Медведкиным, состоявшийся незадолго до выхода корабля в море, наводил на определенные мысли. Тут не пить следовало, а действовать!

Всякое действие порождает противодействие, иначе и не бывает. Если есть коррупционеры, продажные чиновники, генералы, то должны быть и те, кто с ними борется. Не станем говорить о тех, кому это положено по долгу службы. Что-то в этом отношении делает МВД, что-то ФСБ. Но даже при большом желании им не обуздать гидру государственной коррупции по одной банальной причине — они сами являются ее частью. Ну, не может же правая рука поймать левую на краже или запретить ей принять взятку? Не может! И если государство расписывается в своем бессилии, в дело вступают иные силы. Всякая жизнеспособная нация умеет самоорганизовываться и без властных институтов, чтобы противостоять дерзким вызовам…

Лишь пара десятков человек в столице знали, что в неприметном с виду здании на Земляном Валу располагается один из офисов мощнейшей и отлично законспирированной тайной структуры Российской Федерации. Возглавлял ее Павел Игнатьевич Дугин. В отличие от большинства подобных организаций, эта структура не ставила перед собой целью свержение действующего режима с последующим силовым захватом власти. Цели были более чем благородными: беспощадная борьба с коррупцией в любых ее проявлениях, и притом — исключительно неконституционными методами. Почему именно так? А потому, что противник не связывал себя соблюдением законов и конституции. Как ты его иначе одолеешь?

Костяк тайной структуры в основном составили те честные офицеры-силовики, которые еще не забыли о таких старомодных понятиях, как «порядочность», «совесть», «присяга» и «интересы государства». Однако одиночка, сколь благороден бы он ни был, не в состоянии победить тотальную продажность властей. Тем более коррупция в России — это не только гибэдэдэшник, вымогающий на трассе взятку, и не только ректор вуза, гарантирующий абитуриенту поступление за определенную таксу. Коррупция в России — это стиль жизни и среда обитания.

Начиналось все с малого. Офицерам, выгнанным со службы за излишнюю порядочность, Дугин подыскивал новые места работы. Тем более что его генеральские погоны и высокая должность в Главке МВД открывали самые широкие возможности. Затем начались хитроумные подставы для «оборотней в погонах»… Для этого несколько наиболее проверенных людей были объединены в первую «пятерку». Вскоре организовалась еще одна. Затем — еще…

Залог любого успешного заговора и любой тайной организации — полное и взаимное доверие. И такое доверие между заговорщиками против коррупции возникло сразу же.

Вычищать скверну законными методами было нереально. Та же «внутренняя безопасность» во всех без исключения силовых структурах занимается, как правило, только теми, на кого укажет пальцем начальство. К тому же корпоративная солидарность, продажность судов и, самое главное, — низменные шкурные интересы российского чиновничества не оставляли никаких шансов для честной борьбы с ними. И потому Дугин практиковал способы более радикальные, вплоть до физического устранения крупных коррупционеров. Точечные удары вызывали у продажных чиновников естественный животный страх, количество загадочных самоубийств среди них росло, и многие догадывались, что эти смерти далеко не случайны и далеко не добровольны. Слухи о некой тайной организации, этаком «ордене меченосцев», безжалостном и беспощадном, росли и ширились, и притом не только в Москве, но далеко за ее пределами. Корпус продажных чиновников просто не знал, с какой стороны ждать удара и в какой именно момент этот удар последует. Что, в свою очередь, становилось не меньшим фактором страха, чем сами акции наказания коррупционеров.

Сколько людей входило в тайную структуру и на сколь высоких этажах власти эти люди сидели, наверняка знал только сам руководитель и создатель организации — Дугин. Даже в случае провала одной из «пятерок» структура теряла лишь одно звено, да и то ненадолго… Имелись в тайной структуре и аналитики, и следователи, и технари, и «боевые копья». Одним из таких законспирированных «боевых копий» организации являлся Андрей Ларин. Бывший наро-фоминский оперативник, бывший заключенный ментовской зоны «Красная шапочка», бежавший из нее не без помощи Дугина. Как догадывался сам Андрей, таких «копий» у Дугина наверняка было немало. Пластическая операция до неузнаваемости изменила лицо бывшего опера — случайного провала можно было не опасаться. Жизненного и профессионального опыта у Андрея было достаточно, чтобы быстро ориентироваться в самых сложных ситуациях. Хватало и природного артистизма — чтобы убедительно разыграть любую нужную роль, от посыльного до губернатора. Все эти качества Ларин великолепно демонстрировал в любом порученном ему деле. Иногда приходилось действовать на грани провала. Ведь коррупционеры обладали огромными властными возможностями. Андрею противостоял силовой государственный аппарат, охотившийся на антикоров. А потому самым сложным был последний этап — бесследно скрыться, раствориться, на время исчезнуть, чтобы потом вновь объявиться в новом месте и в новом качестве.

Павел Игнатьевич Дугин был мастером конспирации. Иногда он выбирал самый простой способ. Ларин просто отсиживался на одной из оперативных квартир, не выходил из нее неделями. В этот раз был избран иной путь. Пока Андрея искали в России, он спокойно отдыхал в Паланге. На руках у него имелся самый настоящий латвийский паспорт. Он и въехал в Литву через Латвию.