Сапфо - Игорь Суриков

Правда, определение полиса как «города-государства» неоднократно подвергалось критике — критике серьезной и отчасти справедливой. Отмечалось, что, хотя первое и основное значение древнегреческого слова «полис» действительно «город», все-таки между понятиями «полис» и «город» не всегда можно поставить знак равенства. Известны полисы, в которых имелся не один, а два городских центра, а то и больше.

Возьмем афинский полис, охватывавший всю область Аттику — на востоке Средней Греции, на характерной формы полуострове, который своеобразным «рогом» вдается в Эгейское море. В этом обширном полисе наряду с главным городом, самими Афинами, в V веке до н. э. вырос приморский, портовый Пирей. В период наивысшего расцвета он по размеру не очень уступал Афинам, а по уровню городского благоустройства даже превосходил их. Судя по всему, городом, пусть небольшим, было и еще одно поселение в Аттике — Элевсин, прославленный знаменитейшим святилищем богини Деметры. Но в полисах такого типа один город обязательно выделялся на фоне всех других, играл роль столицы.

Имелись и примеры противоположного характера: полисы, вообще не обладавшие ярко выраженным городским центром. Такова была Спарта: она представляла собой, в сущности, пять лежавших по соседству, но разрозненных деревень, не имевших даже городской стены. Однако случаи такого рода все-таки нетипичны: и Афины, и Спарта являлись не нормой, а исключением в мире греческих полисов. Кстати, полис Сапфо — Митилену в этом плане как раз можно отнести к вполне типичным. В нем имелся город, и только один город. Он назывался так же, как и сам полис, — Митилена. Как правило, именно так и бывало.

Равным образом не все согласны с тем, что полис можно считать государством. Есть точка зрения, согласно которой о государстве можно говорить только тогда, когда существует отдельно государственный, бюрократический аппарат, оторванный от народа, от общества, не совпадающий с ним, неподконтрольный ему. А в греческих полисах такого бюрократического аппарата как раз не было: граждане направляли внутреннюю и внешнюю политику сами, своими совместными решениями, принятыми в народном собрании.

Если исходить из этого критерия, оказывается, что, например, Древний Египет, Вавилония, Персия были государствами, а Афины, Спарта, Коринф или та же Митилена — не были. Но чем же тогда они были? Ведь они обладали всеми остальными важнейшими признаками государственности: полным политическим суверенитетом и независимостью, системой органов и учреждений, осуществлявших власть, системой письменно зафиксированных правовых норм — законов, стабильной территорией, вооруженными силами и т. п.

Одним словом, тезис о том, что античный полис — не государство, звучит парадоксом. Особенно если вспомнить о том, что сама наука о государстве зародилась в Древней Греции. Ведь не на пустом же месте, не в виде чистой фантазии она возникла. Поэтому среди ученых-историков, специально и углубленно исследующих древнегреческий полис, решительно преобладает мнение, что он был государством.

Другое дело, что государственность в разные эпохи, в неодинаковых условиях может принимать различные формы, совершенно не схожие между собой. И в этом смысле полисный тип государственности действительно представляется очень непохожим на те ее типы, которые ныне нам привычны. Но на этом и основан принцип историзма: не следует подходить к явлениям предшествующих эпох с нашими современными мерками.

Итак, определение полиса как «города-государства», хоть оно и имеет недостатки, можно считать в принципе приемлемым. Однако необходимо помнить о том, что в античности и понятие «город», и понятие «государство» имели во многом иной смысл, чем тот, который мы теперь вкладываем в эти слова.

Слово «полис» по-древнегречески действительно означает «город». Но как это понимать? Когда в наши дни говорят «город», имеют в виду некую территорию и находящиеся на ней постройки. Город — это улицы и площади, жилые дома и общественные здания… Когда же древний грек говорил «полис», он имел в виду город не в смысле зданий, улиц, оборонительных сооружений и т. п., а в смысле совокупности граждан — свободных и полноправных жителей этого города. Полис для эллина — это «люди, а не стены» (Фукидид. История. VII. 77. 7). Выражаясь несколько иначе, полис — это городская гражданская община, община граждан города.

С другой стороны, слово «полис» означает также и государство, но опять же не вполне в привычном для нас смысле. Мы понимаем под государством некую единую территорию, которая находится под управлением определенной верховной и независимой власти. Именно таковы современные государства, будь то Франция, Китай, Россия или любое другое. Для грека же при определении государства территория — отнюдь не самое главное. Главное в государстве — та же гражданская община, гражданский коллектив (демос), который осуществляет своими силами власть на принадлежащей ему территории.

Полис, покинутый своими гражданами, в древнегреческом восприятии никак уже не мог считаться полисом: он не был больше ни городом, ни государством. А в то же время, скажем, войско на походе могло в некоторых ситуациях выступать в качестве полиса — постольку, поскольку оно являлось коллективом граждан. Хотя понятно, что войско не обладало ни городскими постройками, ни сельской территорией.

Одним словом, полис — очень сложное понятие. Он являлся не только городом и не только государством. Его уточненное определение может быть таким: полис — это городская гражданская община, конституирующая себя в качестве государства. В этом определении, как можно увидеть, акцент делается на роли коллектива граждан — а роль эта действительно была основополагающей для полисного типа государственности.

Не случайно в правовой практике и теории греческого мира полис — это именно граждане и только граждане. Так, в межгосударственных отношениях полисы официально именовались не «Афины», «Спарта» или «Коринф», а «афиняне», «спартанцы» или «коринфяне», что для нас совсем уже непривычно. Это хорошо видно даже при беглом прочтении как античных исторических трудов, так и сохранившихся документов: воюют друг с другом, заключают мир, вступают в союз не Афины и Спарта, а всегда только афиняне и спартанцы (или, скажем, милетяне и самосцы, а не Милет и Самос).

Конечно, граждане были не единственными людьми, населявшими полис. На его территории жили и другие лица, не пользовавшиеся гражданскими правами. Это — рабы, женщины, переселившиеся в данный полис жители других городов (метэки). Все эти люди, разумеется, не могли не быть частью общества. Но в состав гражданской общины, в состав полиса как такового они парадоксальным образом не входили.

В греческом полисе приобрело очень выраженную форму противопоставление граждан всем прочим категориям населения. Гражданский коллектив был в известной степени некой замкнутой кастой, которая держала в своих руках всю власть в государстве. Можно назвать полис корпорацией граждан, сплотившейся перед лицом всего остального мира — как окружавшего полис, так и «проникавшего» в него в лице жителей без гражданских прав. Отсюда — определенная военизированность полиса, постоянная готовность к мобилизации всех сил перед угрозой враждебной внешней среды. Идеальным воплощением полиса была изобретенная в нем фаланга — этот замкнутый и сомкнутый строй тяжеловооруженных пехотинцев (гоплитов), как бы «ощетинившийся» навстречу противнику и могучий своим коллективным порывом.