Безмолвие Пустоши - Кирилл Александрович Гришин

видно, – сообщил сосед. Его голос был резким и хрипловатым, но от этого ничуть не кажущимся непочтительным или просто неприятным. Он затянулся и пояснил свои слова: – Многие территории заняты заводами или очистительными станциями. Планета малопригодна для жизни, поэтому очень много агрегатов работают для создания пригодной атмосферы. Из-за этого над головами всегда такая-то дымка.

Алекс кивнул. Он слышал о климате планеты Япония. Им разве что детей не пугали. То, как жителям удалось сделать ее пригодной для жизни, оставалось загадкой. Сами японцы своими секретами делиться не спешили.

– Решили подышать свежим воздухом? – спросил Алекс. Сначала он хотел спросить, не мучает ли собеседника бессонница, но вовремя спохватился, привитые же спали, когда хотели.

– Да, дома иногда находиться невыносимо, – Седзо покачал головой. – Думаю, Вы и сами понимаете, что я имею в виду.

Соседи помолчали, думая каждый о своем.

– Знаете, в чем я вижу злую иронию? – поинтересовался японец, усмехнувшись. – Имя моей жены – Акеми – в переводе с японского означает «яркая красота».

Седзо захохотал, находя в сказанном нечто очень забавное. Алекс улыбнулся, стараясь поддержать соседа, хотя это показалось злой шуткой. Женщина, лишившаяся своей красоты таким жутким образом, – не предмет для насмешек.

– А как переводится имя вашей дочери? – решил он перевести разговор в другое русло.

– Юкичо? – переспросил японец так, словно у него была целая толпа дочерей. – «Юки но чо» значит «снежная бабочка». Именно такой смысл мы закладывали в ее имя.

– Очень красивое имя, – заметил Алекс. – А почему так? Что значит «снежная бабочка»?

Седзо пожал плечами, насколько это позволяло его неестественное строение, и задумался.

– Даже не знаю, – признался, наконец, он. – Когда-то в этом был смысл. Но теперь-то не припомнить.

Они снова помолчали. На этот раз дольше.

– Акеми хочет пойти завтра на митинг, – с недовольством в голосе сообщил японец. – А я не могу ее отпустить одну.

Алекс сглотнул и пожевал нижнюю губу. Повлиять на ситуацию у него не выйдет, но хотя бы попытаться он должен.

– Седзо, послушайте меня, – как можно вкрадчивее сказал он, не отрывая взгляда от собеседника. – Не ходите, прошу Вас! Вы ведь понимаете, что происходит? Не сегодня-завтра начнется бунт. И Вы должны знать, что мы уже получили разрешение стрелять на поражение.

Аракава сжал зубы и два раза кивнул.

– Я все понимаю, Алексайос, – медленно проговорил он. – Но все должно закончиться. Так или иначе.

Алекс побледнел. Ему было понятно, к чему клонит сосед.

– Подумайте о Юкичо, – взмолился он. – Она еще совсем ребенок. Если с вами обоими что-то случится…

– Человек и не должен расти на плоту родительской опеки, – отрезал японец в ответ. – Иначе никогда не научится плавать сам. Она справится. Даже панацины не смогли причинить ей вреда.

Окружающая безмолвность давила. Здесь не было стрекотания цикад и сверчков, не было завывания ветра и лая собак – кромешная тишина царила в городе по ночам. Поэтому и невозможно было в поздний час встретить кого-либо на улице или даже во дворе – каждый житель хорошо был знаком с этим беззвучием и спешил укрыться от него в своем доме. Но этой ночью все было не так. Напряжение последних месяцев лишало сна всех непривитых, поэтому они все чаще покидали жилища во мраке и бесцельно бродили там и тут, пытаясь успокоиться и вымотаться, чтобы лечь в кровать и мгновенно отключиться. Вот и сейчас краем глаза Алекс видел вдалеке едва различимые в сумраке силуэты других полуночников.

Седзо докуривал уже третью сигарету и преспокойно рассматривал звезды. Уже минут пять прошло с тех пор, как последнее слово сорвалось с губ японца. Его собеседник так и не мог придумать, что сказать еще. Аманатидис понимал, что сосед не уйдет первым, но уйти самому прямо сейчас было неловко. Какую-то фразу он должен был бросить напоследок.

Но, так ничего и не придумав, он побрел домой, кивнув Седзо на прощание.

Утром Алекс быстро оделся, поел, поцеловал Линду и поспешил во двор, намереваясь перехватить чету Аракава до того, как они отправятся на митинг, и любыми правдами и неправдами отговорить их от этой затеи. Предчувствие было настолько нехорошим и сильным, что невозможно было игнорировать его.

Несмотря на ранний час, на площадке перед домом соседей во всю резвилась юная Юкичо, прыгая по разложенному на дорожке из дома пластиковому коврику. В местах, куда ступала нога девочки, коврик подсвечивался яркими цветами. Присмотревшись, Алекс понял, что все наоборот – ребенок наступал на светящиеся участки. Не зря весь мир смотрел на японские технологии с таким восхищением и непониманием – даже детские игрушки у них выходили каким-то фантастическими.

– Привет, Юкичо! – позвал Алекс девочку и помахал рукой.

– Здравствуйте, Алексайос! – ответила девочка на чистом вавилоне – новообразованном языке межпланетного общения. Линду всегда забавляло, как юная Аракава пыталась отучиться от добавления к именам японских суффиксов вежливости при разговоре на другом языке.

– Скажи, а твои родители дома? – почему-то начальник охраны чувствовал, что уже знает ответ.

– Нет, они ушли очень рано, – ответила Юкичо и улыбнулась. Все это время она не переставала прыгать, а ее хвостики забавно подпрыгивали вместе с ней.

– Понятно, – Алекс улыбнулся в ответ и направился к дороге – скоро должен был прибыть его автобус. – Не скучай!

Девочка утвердительно хмыкнула в ответ и продолжила свое занятие.

Юкичо была еще одной загадкой Пустоши-14. Слухи о ней ходили повсюду, многие люди искали встречи с ней, чему успешно препятствовали ее родители. Интерес был неслучаен – она была единственным человеком, сохранившим свой облик после получения вакцины. Панацины излечили девочку от астмы, но не изменили ее, что не находило никаких разумных объяснений. Специалисты сходились на том, что все дело в переходном возрасте ребенка, активном взрослении организма, но серьезных исследований никто не проводил, хотя казалось логичным изучить этот феномен. Поговаривали, что Седзо приложил немало усилий, чтобы оградить дочь от участи лабораторной мыши, но и это были лишь слухи.

Никто не говорил этого вслух, но в глубине души каждый считал, что в девочке хранится секрет борьбы с мутациями. Из-за этого Линда сильно переживала за Юкичо – как бы кто не выкрал девочку и не сделал ей больно.

Водитель автобуса – хотя на самом деле это был не автобус, а небронированный военный транспортер – был сильно взволнован. Поздоровавшись с Алексом, он вскользь упомянул, что сегодня будет очень длинный денек.

– В каком смысле? – не понял Аманатидис.

– Сегодня на митинг собираются даже из дальних районов, – пояснил водитель. – А еще яйцеголовые сегодня что-то запускают. Все на нервах.

– Запускают? – Алекс подумал,