Черная корона - Галина Владимировна Романова

— Ну, идем, Влада. Я покажу тебе комнату!

Не обращая внимания на то, что идти Владе совершенно не хочется, Марина потащила ее все же к лестнице, ведущей на второй этаж. Быстро отсчитала четвертую дверь, выкрашенную бежевой краской. Нашарила в кармане длинной юбки ключ. Открыла. И провозгласила, толкнув дверь ногой в серой тапке:

— Прошу! Входи, Владочка. Будь как дома!

Странно, но вопреки ожиданиям комната Владе понравилась. Очень миленькие обои на стенах — пестрый абстрактный рисунок в лимонно-бежевых тонах. Красивый тюль на окне. Вместо ночных штор по стеклу распласталась простыня.

— Солнце тут жарит с утра до вечера, вот и закрыли, чтобы стены и мебель не выгорали.

Из мебели была полуторная кровать под меховым покрывалом.

— Это мое из дома, — тут же пояснила Марина, любовно погладив искусственный голубоватый ворс.

Диван вдоль окна. Шкаф для одежды в углу у двери. Полированный стол и тумбочка с цветным телевизором. На полу большой ковер с белой бахромой по краям.

— Это тоже я из дома притащила, — похвасталась Марина, скинув тапки, прежде чем ступить на ковер. — А то алкаш все равно пропьет, вытащит из дома, пока меня нет. Нравится?

— Нормально, — кивнула Влада. — Жить можно.

— Вот! А я что говорю! Переезжай!

— Я подумаю, — кивнула Влада, отступая к двери. — Извини, Марина, мне уже пора.

Новая знакомая вызвалась проводить ее на улицу. Вытащила из шкафа осеннее драповое пальто. Накинула на плечи. Снова обулась в серые тапки и зашлепала рядом с Владой, треща без умолку о преимуществах проживания в подобных центрах.

— Можно хотя бы выспаться! — выдохнула она, останавливаясь возле скамейки, на которой Влада провела много дней, наблюдая за центром. — Дома-то за волосы с кровати стащат да под дулом ружейным раздеваться заставят. А тут красота. Переселяйся, Владочка. Мы с тобой заживем!..

Зажить здесь она всегда успеет, с грустью подумала Влада. Вот узнает Игорь Андреевич о ее художествах, выставит за дверь, тогда и заживет. И будет жить долго и счастливо и умрет когда-нибудь на казенной койке, уставив в потолок подслеповатые старческие глаза. А что? Это ее вполне реальная участь, если учесть, что нет у Влады ни кола ни двора. Она даже на бабушкину комнату никаких прав не может иметь, поскольку та тоже их не имеет. Живет по временной регистрации, и все. А жить перестанет, так и комната перейдет к следующему жильцу.

Ни кола, ни двора, ни денег! Так вот она и живет, хотя в лице общественного мнения она — Черешнева Влада Эдуардовна — молодая богатая дама, проживающая в двухэтажном особняке с преуспевающим мужем-бизнесменом, домашней прислугой и всем отсюда вытекающим.

Так однажды на званом ужине у кого-то из мэрии Владе продекламировала речитативом малознакомая дама в мехах. Прицепилась к ней с самого начала вечера и не отпускала от себя ни на шаг. Все учила и учила, все наставляла и наставляла. А под конец так и вовсе возмутилась:

— Что это вы застыли с такой скорбью на лице, милочка?! Что вас не устраивает?! У вас есть все! — Она принялась перечислять, под финал своей обличительной речи обозначив Владу богатой, недовольной и неблагодарной. — А вы еще и скорбите! Так ступайте на стройку, в конюшни, в притон, наконец. Хлебните лиха, чтоб осознать наконец, как вам повезло с мужем…

Она оказалась засланной — эта пышнотелая гражданка в меховом манто. Засланной Игорем Андреевичем, которому было недосуг воспитывать в жене чувство благодарности. Дел и без того хватало, столько пробелов случилось в ее воспитании, столько пробелов, работать приходилось не покладая рук.

Была она богата, сыта, одета и украшена драгоценностями. Последние выдавались ей едва ли не по описи из старинной шкатулки красного дерева, запираемой супругом на ключ. Все это должно было подразумевать дикую всепоглощающую благодарность с ее стороны, а она вдруг захотела любви и нежности. Ну не дура ли?..

— Все, пока. — Марина полезла к ней с прощальным поцелуем, отставив руку с прикуренной только что сигаретой далеко в сторону. — Жду тебя завтра. Не вздумай передумать.

Завтра! Где она, а где оно — завтра?! Влада подавила тяжелый вздох, через силу улыбнулась новой знакомой и побрела на автобусную остановку.

В автобусе сразу затесалась на заднюю площадку, предъявив проездной билет сердитой кондукторше. Уставилась в окно и стала считать остановки. Выходить ей следовало через четыре, за две до нужной. Пройти тихой улицей, пересекающейся с той, где располагался их особняк, незаметно постоять возле дома с бирюзовыми ставнями, и тогда уже можно было идти к себе.

Этот дом с бирюзовыми ставнями Влада приметила давно. Еще по прошлому лету, когда впервые вызвалась помогать Татьяне с покупкой продуктов. Та убивалась на домашней работе, все надеялась на прибавку к жалованью. Прибавки не случилось, а обязанности возросли после того, как Игорь Андреевич выстроил гостевой домик. Татьяна потихоньку начала роптать. Тогда Влада и вызвалась помочь с покупкой продуктов. Игорь Андреевич поначалу отмалчивался, отмахивался, но потом неожиданно дал добро, ежевечерне требуя с обеих женщин подробный финансовый отчет.

Отчитывались они виртуозно, потихоньку начав обманывать супруга и хозяина по мелочам. Татьяна прикарманивала часть денег в обмен на молчание. Она не выдавала Владу, когда той приходило в голову просто погулять, обходя супермаркет стороной. В один из таких прогулочных дней и встал на ее пути этот необыкновенный теремок, возле которого она подолгу простаивала.

В нем не было ничего необыкновенного и примечательного. Подобных на этой тихой улице набралось бы с десяток. Но этот ей нравился по непонятной какой-то причине. Заставлял останавливаться каждый раз и жадно пожирать все здесь глазами, будто так вот можно было впитать в себя чужую, наверняка счастливую и беззаботную жизнь.

Очень аккуратный невысокий забор окружал старый запущенный сад. Кряжистые яблони теснили к дому четыре смородиновых куста. Из-за крыши дома торчала макушка старой груши. Клумб никаких не было. Цветы росли сами по себе. Где-то вырывались из травы и устремлялись в небо остролистые ирисы. Возле смородины облюбовали себе место заросли пионов. А чуть ближе к забору, в тени, Владе удалось рассмотреть садовые ландыши. И трава повсюду, трава. Такая мохнатая, такая сочная и высокая. Она, кажется, даже пахла как-то по-особенному, не травой, а вечным цветением. И еще, быть может, свободой.

Да, именно! Влада едва не задохнулась от волнения, поняв наконец, почему ее так тянет сюда.

Вольная воля чувствовалась здесь в каждом углу!

Ничем не стесненная, росла трава. Никто не загонял в клумбы цветник. Не стремился урезонить старые деревья, напирающие на дом. И даже рыжий кот на подоконнике вел себя абсолютно свободно. В его хитром прищуре ощущалась вольготная сытость.

Он ведь со временем стал ее любимцем — этот здоровенный котяра. И Влада даже расстраивалась, когда он не возлежал на широком подоконнике.