📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаБенкендорф. Правда и мифы о грозном властителе III отделения - Ольга Игоревна Елисеева

Бенкендорф. Правда и мифы о грозном властителе III отделения - Ольга Игоревна Елисеева

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 61
Перейти на страницу:

Однако и на возражения захваченных в плен французов: русские-де ведут «неправильную войну», натравливают на противника мужиков с вилами, генерал знал, что ответить: «Вы врываетесь в их дома, оскверняете церкви, насилуете женщин и хотите, чтобы они не нападали на вас?»

Между тем сбивавшиеся в отряды крестьяне, вооруженные чем попало, вызывали тревогу в Северной столице. Не бунтуют ли? Бенкендорфу пришлось столкнуться и с этой точкой зрения. Ему, как командиру авангарда, пришел пакет из Комитета министров. По прочтении захотелось вытереть руки о мундир. Другого нет! Расследуют возмущение крестьян под Волоколамском в селе помещика Алябьева. Те отказали в повиновении приказчикам. Свели со двора всех лошадей. Говорили, что теперь они «не барские», а «французские».

Александру Христофоровичу вменялось в обязанность отловить и расстрелять зачинщиков. И разоружить остальных. То есть остаться глухим и слепым, не зная, что делают враги.

Бенкендорф пришел в благородное негодование. Даже кипение. Написал ответ: «Крестьяне, которых губернатор и иные власти именуют возмутителями, не имели и тени злого умысла. При появлении неприятеля их бросили и господа, и наглые приказчики, вместо того чтобы воспользоваться добрым намерением своих людей и вести их против врагов. Имеют подлость утверждать, будто поселяне именуют себя „французами". Напротив, они избивают, где могут, неприятельские отряды, вооружаются отобранным оружием и охраняют свои очаги. Нет, не крестьян надо наказывать, а вот стоило бы сменить чиновников, которые не разделяют духа, царящего в народе. Я отвечаю за свои слова головой“.

Он не мог „разоружить руки, которые сам вооружил“! А главное — своими глазами видел волоколамских крестьян. „Имя изменников принадлежит тем, кто в такую минуту осмеливается клеветать на самых усердных защитников Отечества“.

Лет через двадцать Александр Христофорович нашел свое письмо, подшитое к „Журналу“ Комитета. И страшно собой возгордился. Орел!

Но что говорить, народ у нас шалый. Теперь в оставленной противником Москве героические казачки тоже шалили. Расположившись на Тверской в богатом доме Белосельского, их командир генерал И.Д. Иловайский рассылал старшин с командами в рейды, откуда они приезжали гружеными, как из неприятельских земель. На любой спрос следовал ответ — французские подводы. Отбиты и возвращены в столицу храбрыми донцами.

Однажды Бенкендорф попытался возразить и сразу понял границу своих полномочий: за Иловайским стояла реальная воинская сила, за ним же только приказ императора комендантствовать в погорелой столице — маловато по военному времени. Он посетил дом Белосельского и видел своего товарища-донца: прямо на полу перед „батькой“ громоздились две кучи из окладов, чаш, потиров, цепей и прочей утвари. Являвшиеся поминутно казаки подносили ему узлы и плетеные короба, набитые драгоценностями. Иловайский разбирал: что поценнее, клал одесную себя, а что попроще — ошую.

Бенкендорф. Правда и мифы о грозном властителе III отделения

П.В. Голенищев-Кутузов. Неизвестный художник

„Зачем этот дележ? Ведь все равно все следует отдать духовному начальству, как вещи ограбленные из церквей московских“, — заявил Бенкендорф.

„Нельзя, батюшка, — хитро прищурился казак. — Я дал обет, что все, что побогаче, если Бог сподобит меня к занятию от вражьих рук Москвы, все ценное, доставшееся моим казакам, отправить в храм Божий на Дон, а данный завет надо свято исполнять“.

Так выглядела освобожденная Москва без героических прикрас. Две недели Бенкендорф, как умел, наводил порядок. А хаоса становилось только больше вместе с возвращавшимися в город беженцами. Холода крепчали, жить людям было негде, есть надо. Посему Александр Христофорович несказанно обрадовался, когда в столицу прибыл граф П.В. Голенищев-Кутузов, прежде генерал-полицмейстер Петербурга, а ныне уполномоченный государем новый комендант.

Тот радовался, что первые, самые страшные, дни в оставленном городе, когда от безвластия каждый кидается с ножом на каждого, уже пережиты. И пережиты не им. 23 октября Летучий корпус выступил навстречу ветру и крепчавшему морозу.

Думал ли тогда Бенкендорф дожить до конца войны? А до новой коронации?

„РАЗВРАТНОЕ ПОВЕДЕНИЕ“

Во всяком случае, не предполагал, что окажется ответственным за опального поэта, которого император намеревался вернуть.

Между тем Висковатов еще в феврале сообщал, что „известный по вольнодумным, вредным и развратным стихотворениям… и ныне при буйном и развратном поведении“ Пушкин „открыто проповедует безбожие и неповиновение властям“. Якобы при получении известия о кончине государя Александра Павловича он „изрыгнул“ ругательство: „Наконец, не стало Тирана, да и оставший род его недолго жить останется“.

Висковатов еще с 1811 г. служил в канцелярии министра полиции, но, сам был не чуждый сочинительству, мог просто ревновать к босоногой музе Пушкина. Откуда ему было знать, как круто изменятся правительственные намерения?

Сам Александр Христофорович больше доверял мартовскому донесению полковника И.П. Бибикова — своего родственника по супруге и падчерицам. Тот уже чувствовал новые ветры и был не склонен к строгостям.

„Выиграли ли что-нибудь от того, что сослали молодого Пушкина в Крым? — рассуждал Бибиков о недовольных. — Эти молодые люди, оказавшись в одиночестве, в таких пустынях, отлученные, так сказать, от всякого мыслящего общества, лишенные всех надежд на заре жизни, изливают желчь, вызываемую недовольством, в своих сочинениях наводняют государство массою мятежных стихотворений, которые разносят пламя восстания“.

Все так. Во время следствия более чем у половины арестованных нашли „куплеты“ Пушкина, Да и сослан он был из столицы в Кишенев разве не за прославление „вольности“?

Самовластительный злодей!
Тебя, твой трон я ненавижу!
Твою погибель, смерть детей
С жестокой радостию вижу…

Так ли уж сильно это отличается от „тирана“ по адресу покойного Александра 1 и уверений, что „род его недолго жить останется“?

Кажется, было еще явление Пушкина в театр с портретом Л.-П. Лувеля — убийцы герцога Беррийского, наследника французского престола. На слепой афишке красовалась надпись; „Урок царям“, сделанная рукой самого „шалуна“.

Была какая-то рождественская песенка и „куплеты“ про ножик. Именно их в изобилии находили у арестованных по делу 14 декабря. Строки: „Ура! В Россию скачет кочующий деспот“ — порадовать правительство не могли. Хотя до сих пор смешно, „послушавши, как царь-отец рассказывает сказки“. Но вот от „Кинжала“ любому „добромыслящему“ подданному становилось не по себе:

Где Зевса гром молчит, где дремлет меч закона,
Свершитель ты проклятий и надежд,
Ты кроешься под сенью трона,
Под блеском праздничных одежд.

Те же мысли, что и в „Вольности“. Грозить императору цареубийством „среди пиров“, „на ложе сна, в семье родной“. И это в России, где свежа память о гибели Петра III и Павла I! Императорская семья до сих лор каждый год собирается на тайную ночную литургию по убиенному отцу. Там только свои. Среди них Александр Христофорович, как воспитанник вдовствующей императрицы, присутствовал не раз. Правду знают все и никто. Доподлинно. Как знал он. Из первых рук, вернее уст плакавшей августейшей покровительницы.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 61
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?