Сломанный лёд - Мария Карташева

– Игорь, а ты уже уходишь? – она не знала, какие можно найти слова, чтобы его остановить.

– Слушай, да, – Игорь уже закидывал какие-то вещи в сумку. – Маринка, прости, бежать надо, да ещё потом к Ксене забежать нужно, она чего-то дуется на меня. Поеду вымаливать прощение. – он театрально прижал руку ко лбу. – Ну, пока, – Игорь рассмеялся, – ты, как виноватый ёжик выглядишь. Пока Ёжик, – он поцеловал её в макушку, и стремительно направился к выходу, но на минуту обернулся и, подмигнув, сказал на прощанье, – а классно мы вчера с тобой целовались.

Сердце Марины снова взлетело из тёмной глубины отчаяния, воздух, наполненный чарующей мелодией его слов, был таким лёгким, и девушке показалось, что она пари́т в невесомости. И развешанные по стенам фотографии со сценами счастливой, а главное, семейной жизни Игоря уже не были такими устрашающими. Теперь можно было идти домой.

Марина чувствовала, как её окружает облако счастья, но чем ближе она подходила к своему дому, тем больше появлялось грустных мыслей. Прекрасно понимая, что если он и будет выбирать, то перевесит та чаша весов, где стоит Ксения, которая уже его жена, у неё карьера и укомплектованный быт. А что есть у Марины? Должность заштатного терапевта в районной поликлинике, да маленькая квартирка, которую она делила с мамой. И от мысли, что Игорь вряд ли бросит свою жизнь к её ногам, становилось ещё тоскливее.

Метро выдохнуло очередной поток людей. Марина посеменила в дальний конец проспекта, где за новостройками и редкой лесополосой торчали три старых дома, которые были непригодны даже для расселения. Точнее, месторасположение не позволяло жильцам надеяться на то, что когда-нибудь они смогут получить новое жильё. Умудрились же комсомольцы сначала построить коробки, а потом объявить местность территорией парка. И теперь Марина на вопрос, где она живёт, отвечала, что в парке. Ей это казалось забавным.

Во дворе её дома было многолюдно, сверкала синими огнями машина «скорой помощи», но для этого места постоянное появление такой кареты было делом обычным. Здесь доживали свои дни старые, больные и в основном забытые люди, на счастье которых Марина выучилась на врача, и двери её квартиры всегда были открыты для всех жаждущих измерить давление или просто в очередной раз огласить свой давно известный ей анамнез.

– Маринка, ну где же ты ходишь? – навстречу ей бежала соседка и по снегу за ней волочился платок, зажатый в руке. – Что ж ты телефон не берёшь?

– Ой, я с мамой вчера поговорила и забыла зарядить, видимо. Что случилось? У кого проблемы? – Марина стала копаться в сумке, пытаясь найти телефон, и поняла, что, по всей видимости, она оставила его у Игоря.

– У тебя случилось деточка. – Соседка незаметно для девушки взяла у неё пакеты с продуктами, купленными у метро из рук. – Мама твоя!

– Что мама? – Марина вынырнула, наконец, из тумана последних суток. – Приступ? Врачи давно приехали? Я побежала.

– Стой! Марина, мама твоя, – соседка вытерла слезу, которая ползла по щеке, – умерла она, деточка.

Девушка покачала головой, улыбнулась, отошла от соседки и, задохнувшись холодным воздухом, устремилась к своей парадной. Она расталкивала знакомых старичков, которые толпились возле скамеечки и не успели расступиться, когда завидели её. Марина бежала наверх и в следующем пролёте увидела, как вниз идёт её коллега Вера Семёновна.

– Что там? – крикнула девушка, не дожидаясь, пока та спустится.

– Криз. – Вера дошла до неё и посмотрела в глаза. – Марина, никто бы ничего не успел сделать, она умерла во сне, скорее всего. Её соседка нашла утром, когда зашла к ней. А она ещё вчера себя плохо чувствовала и звонила мне. Я забегала к ней, но всё было в пределах нормы, правда, давление повышенное. Но ты же знаешь свою маму, в больницу не захотела.

Девушка молча поднялась в квартиру, подошла к матери, потом на кухне уронила себя на стул и стала смотреть в окно. Так она дождалась санитаров, которых всё так же вызвала соседка; в таком же состоянии она пребывала, когда мать в последний раз покидала их дом, и так же она просидела до вечера, пока не зазвонил мамин телефон. Девушка безжизненно подняла трубку.

– Алло! Тамара Ивановна, добрый вечер. Это Анатолий. А где Марина? Весь день пытаюсь дозвониться.

– Она умерла. – после некоторой паузы сказал девушка.

– Что? – осёкся голос на другом конце.

– Толя, мама умерла.

– Я сейчас приеду. – тихо промолвил мужчина и отключился.

Марина смотрела, как наползает на блестящий вдалеке город ночь, как тянет снова снежное покрывало уходящая зима и чувствовала, как тисками сжимается сердце. Она не в силах была зайти в комнату и увидеть, что опустела кровать мамы, и она больше никогда не осветит пространство своей улыбкой.

Выйдя с очередной операции, точнее, с крючкодержания, как она это называла, Ксения столкнулась в коридоре с Латаниным.

– Баренкова, зайди ко мне! – громогласно подозвал он девушку, но его тут же отвлёк телефонный звонок, – Подожди меня в ординаторской.

Ксения, вымотанная бессонной ночью, проведённой в приёмном покое и целым днём, который почему-то именно сегодня был особенно загружен только самыми проблемными пациентами, с выдохом опустилась в уютное кресло. Тихое жужжание ламп и монотонный говор за дверьми скоро слились в колыбельную для уставшей девушки. Ксения на минуту прикрыла глаза, и мир вокруг погрузился почему-то в волны прибоя. Она лежала на песке, высоко в небе летали птицы, а ветер пел её имя.

– Ксения, – тихо звал её по имени, чей-то голос, – Ксения.

Она разлепила веки и увидела, что напротив неё сидят трое мужчин. Один был её научный руководитель Латанин, второй какой-то товарищ в военной форме, а третьего девушка знала только по разговорам и был это очень крупный начальник из очень хорошей больницы.

– Доброе утро, – Латанин смотрел на неё, поджав губы.

– Здрасьте. – сонные мысли суетливо сновали в голове девушки, и она в первую минуту не могла взять в толк, что происходит, – я, видимо, уснула, пока вас ждала.

– Видимо. – Латанин с каждой минутой багровел всё больше.

– Простите. Я пойду, – скованная ужасом от произошедшего, девушка начала вставать из кресла.

– Ну что ты, – Латанин отпил кофе, – отдохни, мы ещё подождём. У нас ведь времени-то вагон. – на последней ноте голос его сорвался. – Мы, между прочим, по твоему поводу здесь собрались. Я здесь распинаюсь, мол, у меня есть лучший ординатор, прихожу, а она дрыхнет в моём кресле.

– Простите, – удушливая волна какой-то позорной мороси пробежала по её телу. – Мне так неловко.

– Ладно. Прекрати. – очень большой начальник вступился за неё. – Ну, что ты девушку затравил совсем.

– Короче, всю мою вступительную речь, ты проспала. – Латанин кивнул на начальника, – в моём отделении для тебя места больше нет, а у него как раз образовалось свободное место. С понедельника ты работаешь в другой больнице, а теперь брысь отсюда.