Стереть из памяти - Людмила Мартова

мой нефтяником был. Сам-то он отсюда, из Сестрорецка, но после института в Сургут завербовался, там всю жизнь и прожил. А когда на пенсию вышел, решил в родные места податься. А тут как раз бабушка ваша дом продавала, причем довольно дешево. Отец тогда даже удивился. Конечно, двадцать лет назад цены не такие были, как сейчас. Это нынче тут каждая сотка по цене золота, не как тогда, да и у родителей деньги имелись, все-таки нефтяник, не шантрапа. Но вышло гораздо дешевле, чем он планировал. А дом нам нравится. Вот скоро газ подведут, и совсем хорошо будет.

– А вы до сих пор печь топите? – спросила Лика, сама не зная, зачем ей эта информация.

– Нет, отец электрический котел поставил. А система отопления все та же. Ей сносу нет. На совесть сделана.

– Это дед мастерил, – похвасталась Лика. – Он у меня был инженер. Очень хороший.

– Да и мой отец тоже с руками. Так что кое-что тут за двадцать лет изменилось.

– Гараж появился, беседка…

– Да, это тоже папа сам строил. Ну, муж мой ему немного помогал, конечно. Мы же всей семьей переехали. Дом большой, места всем хватило. Сейчас-то дети наши выросли, отдельно живут. В Питере. А мы со стариками тут. Им пригляд нужен. Да вы заходите, если хотите. Меня, кстати, Светлана зовут.

– А меня Лика. Я бы с удовольствием зашла, если удобно. Двадцать лет здесь не была. Столько воспоминаний с этим домом связано.

– Так чего ж неудобно? – удивилась женщина. – Сейчас будем чай пить. Только я белье развешу, с вашего позволения, чтобы не закисло.

Лика прошла на участок и уселась на стоящие перед входом качели с тентом. Если бы в ее детстве были такие качели, она была бы счастлива, но для нее дед соорудил обычные, деревянные, с дощечкой на крепкой веревке. Она повернула голову. Ее качелей, разумеется, не осталось, на их месте новые владельцы оборудовали мангальную площадку.

Зато яблоня в дальнем углу участка, посаженная в честь ее рождения, то есть Ликина ровесница, была цела и невредима, шелестела листвой и гордо выдерживала тяжесть усеянных плодами веток. Год выдался урожайным, яблочным. Лика так явственно почувствовала вкус «ее» яблок с присущим только им сочетанием кислинки и сладости, что рот у нее непроизвольно наполнился слюной.

– Светлана, пока вы заняты, можно я по участку пройдусь?

– Конечно, – согласилась женщина. – Гуляйте сколько хотите, я чай в беседке накрою.

– Если я вас отвлекаю, то не нужно, – запротестовала Лика. – Я только немножко тут поброжу, и все.

– Так от чего отвлекаться-то? – засмеялась хозяйка. – У меня, слава богу, пока еще каникулы. Я учительницей в местной школе работаю. Как после переезда устроилась, так и тружусь вот уже двадцать лет. Надоело ужасно. На пенсию бы вышла, так пенсионный возраст подняли. А муж мне говорит: «Это ты сейчас так говоришь, потому что не можешь. А могла бы, так не захотела бы. Как же ты без своей школы и своих учеников?» На самом деле-то прав.

Она снова засмеялась.

– Родители мои в санаторий уехали. Недалеко, в Репино. Подлечиться да обстановку сменить. Им же обоим по восемьдесят уже, но ничего, держатся. Здоровье позволяет, хотя силы, конечно, уже не те.

Лика сняла свои парусиновые тапочки и пошла, с наслаждением испытывая давно забытые ощущения, когда трава щекочет пятки. Бабушка запрещала ей ходить босиком, боялась, что внучка простудится, а дед, наоборот, настаивал, утверждая, что ничто не может заменить силу, которую дает матушка-земля. Сделала круг по двору, с интересом разглядывая новшества: большой пластиковый куб для воды, две стеклянные теплицы, заменившие бабушкины парники, сделанные, разумеется, дедовыми руками, стоящую неподалеку самоходную газонокосилку. Дед косил косой, и Лика всегда завороженно смотрела, как плавно ходят его руки, как вздуваются бицепсы под простой полотняной рубахой, как напрягаются жилы на шее.

Малинника у дома, в котором она паслась почти весь июль, нет. Свежие кусты малины растут теперь в отдалении, у самого забора, а вот крыжовник остался на месте, и налитые темно-зеленые ягоды, покрытые черными волосками, казались все теми же, из детства. Лика протянула руку, сорвала ягоду, положила ее в рот, прикусила крепкими белыми зубами. Ягода лопнула, сладкий сок вперемешку с кашицей зерен растекся по языку. М-м-м-м как вкусно!

– Вы ешьте сколько хотите! – издали крикнула Светлана, и Лика отпрянула, словно ее поймали на чем-то неприглядном. – Крыжовник – чудо как хорош. Планирую варить царское варенье. Знаете такое?

Конечно, Лика знала. Царское варенье всегда варила бабушка. И Лику привлекала, хотя внучка всячески пыталась от этого занятия уклониться, уж больно оно казалось монотонным. Для начала нужно собрать крыжовник с колючих кустов, но эту часть дед всегда брал на себя, чтобы жена и внучка не исцарапали руки. Их задача – перебрать ягоды, отделяя хвостики, затем тщательно промыть колодезной водой и дать стечь, чтобы ягоды хорошенько просохли. Именно эту часть работы и поручали Лике.

Затем бабушка усаживалась за стол и не вставала несколько часов, которые уходили на то, чтобы проколоть каждую ягодку, выдавить из нее мякоть в отдельную посуду, начинить дроблеными кусочками грецкого ореха, залить на сутки горячим сахарным сиропом, а назавтра добавить бадьян, прокипятить две-три минуты и разлить по банкам.

Сваренное таким образом варенье становилось прозрачным и золотистым, на просвет отливая зеленью. Наверное, за это его и называли изумрудным, хотя легенда гласила, что именно изумруд царица Екатерина Великая подарила готовившей ее любимое варенье кухарке.

Из красных сортов бабушка варила такое же точно варенье, только добавляла в него вишневые листья, и оно получалось огненно-красным, как рубин. Стоящие рядом в подполе банки очень красиво смотрелись рядом, да и разложенное по розеткам варенье выглядело сказочно. А из оставшейся после варки варенья мякоти бабушка закатывала крыжовниковый компот, в который добавлялись яблоки. Получалось тоже очень вкусно.

Надо же, Светлана, оказывается, тоже не ленилась варить такое варенье. Или это магия места сказывается? Еще немного пощипав крыжовниковые кусты, Лика дошла до «своего» дерева, сорвала одно яблоко, погладила глянцевый наливной бок, приятно холодящий пальцы. Другой рукой провела по шершавой коре.

– Привет, – тихонечко сказала она. – А мы с тобой еще обе ничего, правда? Только ты плодоносишь, а я так, пустоцвет.

Обычно Лика спокойно переносила свою незадавшуюся женскую судьбу. Из-за особенностей психики сначала ей было трудно общаться, нет, не с мужчинами, просто с другими людьми. Те обычно пугались ее внезапных панических атак, считали ненормальной. Потом, когда с помощью врачей и психологов атаки сошли на нет, осталась привычка к одиночеству, а вскоре появился глубоко женатый Викентий, который наотрез отказывался