Дожать Россию! Как осуществлялась Доктрина - Райнхард Гелен

* * *

Зимой 1941/42 года я не один раз обменивался мнениями с начальником генерального штаба и другими руководящими лицами. В итоге мы пришли к заключению: нужно четко сформулировать политические цели войны и в соответствии с ними изменить оккупационную политику в отношении России. И сделать это как можно быстрее.

Ответственные лица в генеральном штабе, сфера деятельности которых затрагивалась этими соображениями, ожидали, что Гитлер под влиянием изменений обстановки в ходе военной кампании наконец-то изменит свои взгляды и четко сформулирует политические цели войны, которые неминуемо воздействуют на осуществлявшуюся до тех пор оккупационную политику. С одобрения начальника генерального штаба была проведена необходимая подготовительная работа, чтобы быстро ввести такие изменения. Лица, которые занимались этими проблемами, помимо начальника генерального штаба: начальник оперативного управления, начальник организационного отдела, начальник отдела «ИАВ» и генерал-квартирмейстер.

Мы выступили с инициативой взять на учет все вспомогательные и добровольческие подразделения из местного населения и решить вопрос об их продовольственном снабжении, денежном содержании и месте в составе немецких войск. Была подготовлена директива, на основании которой все дивизии Восточного фронта получали право вводить в состав каждой дивизии до 3–4 тысяч человек из числа местных жителей и ставить их на полное довольствие. Мероприятия подобного рода, как упоминалось выше, уже проводились на практике фронтовыми частями.

Такие меры ускорила оценка состояния войск, в которой говорилось: хотя потери личного состава и не могут быть полностью компенсированы ни в количественном, ни в качественном отношении, ударная сила немецких дивизий на Восточном фронте все же поддерживается на достаточном уровне. Дальнейшая борьба с Советами может быть успешно продолжена при соответствующем изменении политической и военной концепции.

Райнхард Гелен среди офицеров абвера и курсантов разведшколы

Гитлер, однако, и на пороге нового, 1942 года так и не решился изменить свои политические цели в духе сказанного выше.

…1 апреля 1942 года я был назначен начальником отдела генерального штаба – отдела «Иностранные армии Востока», то есть того подразделения, которое занималось изучением положения дел нашего главного противника – Советского Союза. Назначение было произведено в связи с тем, что начальник генерального штаба генерал-полковник Гальдер счел целесообразным заменить руководителя отдела еще до начала запланированного наступления немецких войск в направлении Волги и Кавказа. Выбор его пал на меня, по-видимому, потому, что я с конца 1939 года до начала октября 1940 года был его порученцем, а позднее, вплоть до моего назначения на новую должность, служил в оперативном управлении и принимал участие в разработке предстоящей операции. Мне были известны во всех подробностях задачи и состав привлекаемых сил и средств, а также промежуточные и конечная цели планирования.

Обстановка на начало апреля 1942 года характеризовалась тем, что нам удалось на всех участках групп армий «Центр» и «Юг» стабилизировать фронт, прорванный в зимние месяцы. Контрнаступление русских привело на отдельных направлениях к оставлению нами значительных территорий. Имелись существенные потери в снаряжении и боевой технике. Но самым тяжелым было, пожалуй, то, что немецкий солдат после двух лет побед впервые столкнулся если и не с поражением, то с мощными контрударами противника. А это повлекло за собой опасные психологические последствия, хотя вина за случившееся падала в первую очередь на погодные условия – непролазную грязь и морозы до минус 56 градусов, а также на нехватку, особенно вначале, зимнего обмундирования и сильно поредевший боевой состав частей и подразделений.

Не только по соображениям психологического порядка было необходимо как можно быстрее восстановить нашу инициативу, проведя новое мощное наступление. Предсказанные отделом «Иностранные армии Востока» советские контрудары в середине ноября 1941 года показали, что Сталин в случае необходимости пускал в дело дивизии с Дальнего Востока, чтобы выровнять положение на своем западном фронте. Зимние сражения показали также, что русские способны к импровизации. Каждая передышка давала возможность Советам восстанавливать подорванные летом 1941 года силы и оттягивать до бесконечности решающее сражение. Вместе с тем у нас самих возрастала опасность ведения войны на два фронта. Ибо самое позднее начиная с 1943 года необходимо было считаться с возможностью начала наступательных операций в Европе крупных американских сил. Таким образом, уже в начале 1942 года Гитлер оказался в таком же положении, как и верховное главнокомандование немецкой армии во время Первой мировой войны. Точнее говоря, обстановка напоминала февраль 1917 года.

Во время моей службы в оперативном управлении мы получили задание исследовать, где и какими силами можно было провести новое крупное наступление. При этом выяснилось: вермахт и военная промышленность, несмотря на все усилия, не в состоянии восполнить потери в живой силе и технике, чтобы обеспечить переход в наступление на всем протяжении гигантского фронта, протянувшегося от Крыма до Ленинграда, даже если бы мы пустили в дело дивизии, сформированные для действий против Великобритании. Поэтому пришлось ограничиться наступательными операциями более узкого масштаба: отражение контрударов противника, прежде всего в Крыму и под Харьковом, овладение Ленинградом, чтобы вывести из строя Балтийский флот и установить наконец прямую и прочную связь с финнами.

Все имевшиеся в нашем распоряжении силы и средства должны были использоваться для наступательных операций лишь там, где русские будут вынуждены перейти к решительным действиям. По мнению генерал-полковника Гальдера, таким направлением могла быть только Москва. Овладение советской столицей, наряду с воздействием психологического характера, повлекло бы парализацию не только политического центра страны, но и главного транспортного узла коммунистической империи, что привело бы если и не к потере возможности ведения Советами дальнейших военных действий, то значительно усложнило бы их. Однако по этому вопросу между Гитлером и Гальдером возникли серьезные разногласия. Фюрер настаивал на ударе в направлении Сталинграда, чтобы лишить русских возможности пользоваться Волгой – главным водным путем – и захватить Кавказ. Он аргументировал свои доводы тем, что оккупация нефтеносных районов будет иметь решающее значение для дальнейшего хода войны. В противном случае снабжение Германии горючим и смазочными материалами через шесть месяцев будет полностью парализовано. Однако это утверждение оказалось неверным, поскольку и без кавказской нефти мы смогли вести боевые действия еще в течение двух с половиной лет.

* * *

В отношениях между Гитлером и Гальдером не обошлось без напряженности и в 1940 году во время военных действий на Западе. Они еще более ухудшились в 1941 году, когда Гитлер настоял на том, чтобы основной удар перенести в августе на юг – в направлении Киева. Правда, это решение привело к крупнейшему во всемирной истории сражению на окружение войск противника в битве за Киев. Тогда к нам в плен попали почти два миллиона советских военнослужащих. Но эти «канны» оказались лишь пирровой победой, следствием которой, как и опасался Гальдер, явилась неудача под Москвой, что привело к затягиванию военной кампании со всеми вытекающими отсюда нежелательными последствиями.